Книга Ясень и яблоня. Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

Да уж, это верно, мысленно согласилась Сэла. Похоже, что те их качества, благодаря которым Торвард конунг должен был посвататься к Эрхине, а она должна была ему отказать, да еще таким диким способом, лежали слишком глубоко в самой сути их душ. Они составляли – и составляют – их внутреннюю суть. А значит, неизбежно было то, что случилось… и что еще случится.

Так, значит, сила и благополучие Туаля заключены в черном камне… Сэла прекрасно знала, о чем говорит Дер Грейне. Днем и ночью на шее фрии Эрхины висел небольшой, размером с лесной орех, гладкий черный камешек, оправленный в золото, что тоже придавало ему сходство с лесным орехом в приросших к скорлупе листочках. Она носила его везде: на пирах и в храм, не снимала его, даже когда спала или мылась. Ценность черного камня заключалась не в красоте и не в золотой оправе. Зорко наблюдая за фрией, Сэла замечала, как Эрхина тайком сжимает камешек в кулаке, когда ведет сложный разговор или гневается. Каждый раз, когда ей трудно было сносить хвастовство или домогательства Ниамора, Эрхина стискивала черный камешек белыми пальцами, и случалось чудо: ее дыхание выравнивалось, лоб разглаживался, гневный блеск глаз притухал, и она отвечала величаво и насмешливо.

Так, значит, вот в чем дело! Если сама фрия Эрхина – талисман и источник силы острова Туаль, то амулет и источник силы фрии Эрхины – черный камень. И его надо изъять…

Относительное зло… Эта мудрость могла бы стать оправданием многих преступлений, как легких, так и очень больших. Но и признать существование какого-то «чистого», общего, вселенского зла, якобы отделенного от добра четкой границей, ничуть не менее опасно. Ибо это оправдало бы борьбу на уничтожение с любым, кто лично тебе не нравится. Самого себя ведь каждый воображает добрым и светлым, ведь верно? А во вселенной нет ничего лишнего. Есть только движение и развитие, смысл которых нам доступен далеко не всегда. И только дурак будет отрицать существование того, чего сам не понимает… Нет, а все-таки как же быть с Гунн? Насчет Гунн и ее гибели Сэла никакого «относительного» зла признать не соглашалась.

– А что касается Торварда конунга… – Это имя вызвало Сэлу из ее задумчивости, и она подняла глаза. – Торвард конунг… – с колебанием, говорить или нет, продолжала Дер Грейне. – Она и не могла выйти за него. Он предназначен не ей.

– А ты знаешь кому? – недоверчиво спросила Сэла.

– Мне, – одолев сомнение, Дер Грейне посмотрела на нее, и Сэла увидела в ее красивых, светлых, немного водянистых глазах твердую уверенность. – Мне суждено выйти за него замуж. Ты будешь моей сестрой, поэтому я и хочу дружить с тобой.

– Вот как! – едва помня себя от изумления, Сэла смотрела на нее во все глаза. – Но почему? Суждено? Что это значит? Тебе кто-то предсказал судьбу?

– Я знаю будущее.

Сэлу пробрала легкая дрожь, и она разом вспомнила разговоры о том, что, дескать, на Туале все подряд прорицатели и ясновидящие. Что все подряд, конечно, болтовня, но что здесь больше предсказателей, чем в любом другом племени, – это чистая правда.

– Ведь наш род – род священных властительниц, напрямую ведется от Одина-Харабаны через его единственную дочь Меддви, которая владела пророческим и целительским даром, – продолжала Дер Грейне. – И все женщины ее рода владеют тем или другим, очень редко – обоими дарами сразу. И я унаследовала предвидение будущего. Вот смотри! – Дер Грейне приподняла камешек, висевший в середине ее золотого ожерелья. – Это наша бабка Эрхина подарила мне.

Немного вытянутый, похожий на каплю, полупрозрачный камешек был смутного цвета, серебристо-белого, с голубоватым оттенком, и мягко сиял на солнце. Казалось, он сейчас растает, как кусочек льда, и каплями потечет на землю; он выглядел хрупким, и страшновато было прикасаться к нему.

– Это называется «слезы Луны», – пояснила Дер Грейне. – Он помогает отличить истинное предвидение от пустых игр воображения. Нужно положить его под язык и… Ну, это тебе незачем знать. Благодаря ему я знаю… Знаю, что выйду замуж за твоего брата. Но фрие Эрхине лучше об этом не знать. Она…

– Она разозлится! – окончила Сэла.

Вот так новость! Сэла еще раз окинула взглядом Дер Грейне, словно примеривая ее к Торварду. Обновка неплохая, но идет ему не многим лучше прежней. Сама по себе Дер Грейне была очень хороша – высокая, стройная, красивая, с длинными светлыми волосами. Но рядом с Торвардом она – как бесплотный лунный луч. Неужели ему непременно надо найти себе жену именно на Туале, какая норна придумала такую глупость?

– Эрхина не любит меня, потому что у меня есть пророческий дар, а у нее нет, – добавила Дер Грейне. – И из-за этого многие думают, что фрией должна быть я, хоть она и старше. Но она ни за что не уступит, потому и не хочет верить, что я владею этим даром. Я говорила ей, что этот поход на Фьялленланд – большая ошибка. Но она вообразила, что мне на руку ее унижение. Она судит по себе и не понимает, что мне все это ни к чему.

– У нас говорят, что от судьбы не уйдешь, – сказала Сэла. – Но пока что-то не видно, как это могло бы выйти…

Дер Грейне только пожала плечами. Такими подробностями дар предвидения ее не наградил.

Больше они не говорили об этом и понесли срезанные ветки домой.

Но теперь Сэла знала, где слабое место туалов, и больше прежнего жаждала поговорить с Колем. Через несколько дней после прогулки в лесу она заметила, как Коль входит в двери кузницы. Тут же она засунула в дверную щель булавку своей узорной бронзовой застежки и нажала – игла выпала на пол. Сэла подобрала обломки и пошла на задний двор.

В кузнице было шумно и душно, в глубине полыхал багряным углем горн, у наковальни возилось несколько мужчин, стоял звон и грохот железа. На самом пороге ее остановили двое удивленных работников, не понимающих, чего такой нарядной и знатной деве здесь нужно.

– Мне нужно починить застежку! – заявила Сэла, перекрикивая шум. – Подите там скажите, что дочери конунга фьяллей требуется самый лучший мастер!

Работники удивились, что такая важная особа сама ходит по мастерским, вместо того чтобы послать рабыню, но только поклонились и исчезли внутри. Сэла осталась во дворе, сердито хмурясь.

Через некоторое время к ней вышел старший мастер. С тем же надменно-недовольным видом, который, по ее мнению, пристал такой знатной особе в разговоре с ремесленником, Сэла объяснила ему, что эту застежку ей подарила сама фрия и она требует починить ее немедленно и наилучшим образом, иначе тому, кто испортит дело, не поздоровится. Мастер, привыкший к причудам знатных дурочек, смотрел на нее с кротким, втайне утомленным видом, только моргал воспаленными глазами. Застежку он обещал починить, немедленно и наилучшим образом, и уговаривал знатную госпожу не ждать здесь, где так душно, шумно и негде ей сесть, а обещал прислать застежку в покои. Кое-как Сэла дала себя уговорить: было очевидно, что внутрь ее не пустят. Когда она уже согласилась уйти, из дверей показался Коль, в кожаном переднике, разгоряченный и вспотевший. Сэла вся вспыхнула, но постаралась не подать вида, что вообще его заметила; Коль бросил на нее только один взгляд, а она уже поплыла назад на передний двор.