Книга Знамя Победы - Борис Макаров

Тут и так-то башка по швам расползается… Вон спиннинг. На Баранской, кто-то из мужиков бухтел, ленки на белые блесенки берут. Отдышаться, искупаться, да еще бы пяток ленков прихватить, тогда бы и с Юлькой воевать легче было:

– Да ты что?! И каплю в рот не брал. Рыбачил. Ленки по Баранской пошли. Сказали мужики – поехал глянуть. Действительно – клев. Затянуло. Не мог оторваться. Ни о какой пьянке и думать не думал. Ишь леночки – то, что надо. А ты – «алкаш, алкаш».

* * *

За селом Кирьку ополоснуло легким, прохладным, настоянным на травах ветерком. В голове чуточку посветлело. Кирька медленно, без натуги крутил педали. Мимо проплывали березовые рощицы, покрытые цветами луга. Иногда с них при приближении Кирьки тяжело, неохотно поднимались журавли. Настроение улучшалось. Даже воинственный настрой, с каким Кирька готовился к неизбежной встрече с Юлькой, начал ослабевать, откатываться на запасные позиции.

Вспомнился анекдот.

«– Ты почему пьешь? – спросили одного алкаша.

– Из-за жены. Плохая она у меня. Постоянно ругается, злится. Доброго слова от нее не услышишь. Пилит и пилит. Вот я и пью.

– А почему она у тебя такая плохая?

– Так я же пью…»

…Между двух березовых рощиц полыхнул костерок. Кирька притормозил. Ни людей, ни дыма. Но костер-то горит. Загадка. Кирька остановился, положил велосипед на обочину, пошел к костру. Горит…

И только тогда, когда до костра оставалось несколько шагов, разглядел – понял: на маленьком, с муравьиную кучку бугорочке, тесно прижавшись друг к другу, алели-пламенели саранки. Их кудрявые головки походили на язычки пламени. Над стайкой саранок порхала стайка таких же красивых бабочек…

Красота-то какая!

Кирька встал на колени – красота! Как может такое чудо родиться само по себе? Наверное, и правда есть кто-то великий, мудрый и добрый, кого люди называют Богом и к кому обращаются с самыми заветными просьбами. Вон недавно по телику показывали то ли какой-то колхоз, то ли артель – не поймешь. Съехались в одну заброшенную деревню, каких сейчас тысячи в стране, алкаши и наркоманы – со всех вестей разных мастей. Молятся Богу. Молитвы наизусть учат, крестятся, всячески друг друга поддерживают: вместе работают, едят – ни к водке, ни к наркотикам не прикасаются. Говорят, Бог им помогает. Что ж – пусть молятся, лечатся. Ему, Кирьке, ни молиться, ни лечиться не надо. Он не алкаш, не наркоман. Да, любит выпить. А кто не любит? Стоит захотеть – бросит. Как отрежет – бросит. Он же не Венька Баженов. Вот тот алкаш так алкаш был. Его и кликухой наградили – «Борец с трезвостью». Рассказывали, несколько лет назад на одной из свадеб званые гости, в число которых незвано, но решительно затесался Венька, вздумали подшутить над незваным.

После нескольких тостов кто-то из шутников вынес во двор ведро воды. Кто-то – бутылку водки. Позвали Веньку.

– Только сейчас по радио передали приказ президента. В стране вводится сухой закон. Все запасы вина и водки должны быть уничтожены в однодневный срок. Те, кто успел купить водку, должны разбавить ее водой из расчета пол-литра водки на ведро воды. Опыт позаимствован у древних греков. Они разводили водой даже виноградное вино.

Сказав это, гость-весельчак вылил бутылку водки в ведро.

Второй шутник тут же поддержал первого:

– Надо снять пробу. – Он наклонил ведро, почмокал губами. – Тьфу! Дрянь!

Схватив ведро, дегустатор сделал вид, что хочет выплеснуть его содержимое.

Такое измывательство над водкой Венька не выдержал. Он бросился к ведру, выхватил его из рук шутника и стал, фыркая и захлебываясь, вливать в себя пойло, изготовленное по древнегреческому рецепту.

Зрители смеялись. Но смеялись недолго. Ведро пустело на их глазах, и на их же глазах толстел, округлялся Венька Баженов.

– Лопнет! Лопнет же! Держите, остановите его! – закричали женщины.

Опомнившиеся мужчины с трудом отняли у Веньки почти пустое ведро, а потерявшего сознание Веньку положили на траву и, крикнув женщинам: «Отвернитесь! Уходите!» – стали снимать с него мокрые штаны…

Через полтора года после того случая Венька Баженов замерз во дворе своего дома. Проводив жену и дочь в гости к теще, решил отметить это радостное, обещающее полную пусть и недолгую свободу, событие. Поднял пяток полновесных тостов за волю, за тех, кто в море, Акше, Хараноре, вышел по надобности во двор, присел, задремал. По забору, под которым дремал Венька, шел кот. Кот был старый, подслеповатый, глуховатый и осторожный. Ища место, куда удобнее спрыгнуть с забора, кот увидел в темноте неподвижно сидящего Веньку и спрыгнул на него. Венька осел еще ниже и больше не встал…

От чего остановилось Венькино сердце: от испуга, от мороза, от пяти полновесных тостов? – никого не интересовало. «Умер Максим – и бес с ним». Сколько таких Венек, таких Максимов умирает в стране, где «веселие – питие есть…», каждый день не сочтешь, не учтешь, а начни считать – сам с ума сойдешь… Веньке Баженову еще повезло. Он не бесследно ушел – в памяти односельчан на два, на три, а может даже и на пяток лет остался.

…Сядут мужики-выпивохи за стол, за газету, на котором или на которой закусь разложена, стаканы расставлены, и кто-нибудь, разливая заветную бутылочку, нет-нет да и скажет:

– Мы-то что, мы люди нормальные. Никакие не выпивохи, не алкаши. Выпьем бутылочку-другую для разрядки – и порядок. А вот один мужик у нас здесь жил, так он целое ведро воды выпил, водки туда плеснули чуток, он и выпил… Как звали? Не помню. Алкаш. Настоящий алкаш.

А мы – не… Мы не алкаши…

* * *

– И никакой я не алкаш, не алкаш, не алкаш, – бормотал Кирька, подъезжая к протоке. – Алкаши там, в своих колхозах, сами от себя спасаются, по ведру воды выпивают. А я хочу – пью, хочу – не пью. Могу три дня подряд ни граммульки в рот не брать. Вот сейчас бы глоточек – и всё, точка. Глоточек…

Подъехав к берегу Баранской, Кирька остановился, слез с велосипеда и сразу же почувствовал, как в груди заполыхал пожар. Желание опохмелиться становилось все сильнее, объемнее, неодолимее…

Кирька бросил велосипед и стал пригоршнями черпать и вливать в себя воду. Не помогало.

– Господи! Помоги! Спаси! Дай глоток, и больше никогда не прикоснусь к этой гадости. Вот крест: глоток – и завяжу, навсегда завяжу!

…Отвлечься! Хоть как-то отвлечься. Не думать о ней, не думать. О проклятой… желанной… родной… Не думать!..

Кирька схватил спиннинг.

– Один бы глоток. Один. Был бы Бог…

…Рывок!

Еще рывок!

Ленок?

Щука?

Сом?

Кирька резко крутнул катушку, сделал пару шагов назад и оцепенел.

…Прямо к его ногам выползала подернутая тиной сетка, из которой торчали горлышки двух бутылок.