Книга Гротеск - Нацуо Кирино

Наш автобус оказался не единственным. После того как мы сошли, полные автобусы стали подкатывать один за другим. Они привозили из еще более глухого захолустья таких же бедных крестьян, как и мы. Толпа перед станцией продолжала расти. Вновь прибывшие уже не могли подойти к станции и толклись на подступах. То тут, то там возникали мелкие стычки, вспыхивали ссоры. Появились железнодорожные охранники, но что они могли сделать?

«В такой давке не то что на поезд не сядешь — билет не купишь», — ошеломленно подумал я. Мы украли деньги жениха, так что обратно в деревню нам пути не было. Решительно настроенная Мэйкунь и та пала духом. Казалось, вот-вот расплачется.

— Чего делать-то? Мы тут на неделю засядем. Людей все больше будет собираться, а потом подорожают билеты.

— Как-нибудь прорвемся.

Утешая сестру, я проталкивался сквозь толпу, чтобы подобраться ближе к станции, и услышал за спиной:

— В очередь!.. Куда прешь?! Назад давай!

Я сердито оглянулся. Один нахальный парень уже готов был кинуться на меня с кулаками, но тут сестра запричитала тонким жалобным голосом:

— Ой! Мне плохо! Сейчас умру!

Парни нехотя подвинулись, освободив сантиметров пятнадцать. Я просунул туда ногу и поставил на раскисшую землю кастрюлю. Кое-как пристроившись на ней, посадил на колени сестру. Она уткнулась лицом в мое плечо, делая вид, что ей совсем худо. Наверное, нас принимали за мужа и жену, изо всех сил поддерживавших друг друга. Это был кошмар, мы думали, сердца вот-вот разорвутся. В голове у меня все смешалось. А куда деваться? Оставалось только ждать поезда.

— По-моему, здесь все с билетами, — прошептала сестра, оглядываясь. — Без билетов нас не посадят.

Касса уже закрылась. Я стиснул ей плечо, чтобы говорила тише. Какие в такой толпе могут быть билеты? Вопрос в другом: как тут выжить, как выбраться отсюда, опередив других. Во имя этого я был готов идти по головам.

Ждать пришлось шесть часов. Народу все прибывало. На сельском полустанке, через который проходила одноколейка, скопилось больше десяти тысяч человек, и стало ясно, что все в поезд не сядут. К тому же на других станциях людей скопилось не меньше. Среди них, конечно, были и такие, кому уже расхотелось ехать, но подавляющее большинство, вроде меня, с налитыми кровью глазами готовы были вырваться с этой станции любой ценой.

Наконец послышались крики:

— Едет, едет!

Крестьяне зашумели и повскакивали с земли. Испугавшись напиравшей толпы, станционное начальство решило билеты не проверять. Платформу окружили несколько десятков охранников, но народ давил все сильнее. Даже если бы начали стрелять, толпу было не остановить.

Лица охранников, на которых напирала огромная живая масса, застыли от страха. Охрана понимала: натиска не сдержать. Шоколадного цвета поезд плавно подошел к платформе, и возбужденная толпа разочарованно охнула. Окна запотели, разглядеть что-то через них было невозможно, но отовсюду торчали руки, нога, узлы и баулы. Пассажиров набилось как огурцов в бочке.

— Так мы никогда отсюда не уедем. Не выпускай мою руку, что бы ни случилось. Мы обязательно сядем, — сказал я, крепко сжав руку сестры.

Мы стали пробиваться вперед изо всех сил, действуя баулом как тараном. Толкавшийся впереди дядька, скривившись, обернулся — не иначе как наша железная сковорода уперлась ему в спину, оступился и повалился набок. Толпа тут же расступилась, несколько человек упали. Но я продолжал протискиваться к поезду, шагая по спинам, по рукам, по ногам, ничего не замечая.

Испугавшись давки, охранники и железнодорожники, недолго думая, разбежались. Но толпе уже было все равно, люди валом хлынули к поезду. Толкались, карабкались друг на друга с одной-единственной мыслью — во что бы то ни стало добраться до вагона.

— Чжэчжун! Чжэчжун!

Я услышал пронзительный крик Мэйкунь. Кто-то схватил ее за волосы и тянул назад. Если бы она упала, ее затоптали бы насмерть. Бросив баул, я кинулся ей на помощь, ударил в лицо женщину, вцепившуюся в сестру. Из носа у нее брызнула кровь, но никто не обращал на нас внимания. Все вокруг сошли с ума.

Я лез напролом. Кто-то меня за это осудит. Ну да, так и было, я не отказываюсь. Наверное, японцу трудно представить, что там творилось. Кому-то может показаться забавным такое зрелище — тысячи людей штурмуют один поезд. Но для нас это был вопрос жизни и смерти. Не сядь мы сразу, пришлось бы несколько суток мерзнуть в чистом поле под холодным дождем. И потом, мы же сбежали из деревни, прихватив свадебные деньги. А вдруг жених Мэйкунь организует за нами погоню? У меня поджилки тряслись от этой мысли.

Нам с сестрой все-таки удалось пробиться к вагонам. Из ближайшего высунулся мужик и стал размахивать дубиной, чтобы больше никто не пролез внутрь. Он заехал прямо в висок стоявшему передо мной человеку, тот упал, и в этот момент поезд тронулся. Я совсем озверел и вместе с оказавшимся рядом здоровяком стащил махавшего дубиной мужика с поезда. Прыгая по телам упавших, мы с сестрой умудрились как-то вскочить на площадку. Вслед за нами отчаянно полезли и другие. Теперь настала моя очередь работать дубиной. Вспоминаю сейчас об этом — мороз по коже. Это был настоящий ад!

Поезд набирал ход, но мы все никак не могли успокоиться. С лиц капал пот, волосы у сестры перепутались, лицо в грязи и синяках. Я, должно быть, выглядел не лучше. Нет слов описать, что мы чувствовали. В мозгу билась только одна мысль: «Вырвались! Едем! Повезло!»

Понемногу придя в себя, мы втиснулись в проход между сиденьями, забитый народом и тюками. Ехали стоя. Ни сесть, ни тем более лечь было невозможно. Через полдня были в Чунцине, до Гуанчжоу еще двое суток. До этого мы из деревни носа не показывали, а тут автобус, поезд, незнакомые, чужие места… И все в первый раз. Как все это выдержать? И неизвестно, что впереди. Хотя пути назад все равно не было.

— Пить охота, — пожаловалась сестра, уткнувшись лицом мне в грудь. Но вода и еда, захваченные из дома, кончились еще в автобусе. На станции нам было не до этого, так что в поезде было ни попить, ни поесть. Я провел пальцами по ее спутанным волосам.

— Потерпи!

— Да, конечно. Наверное, так и придется ехать стоя.

Сестра огляделась. Кто-то из стоявших вместе с нами в проходе пил воду, закусывал пирожками с фасолевой начинкой. К нашему удивлению, среди пассажиров оказалась и женщина с грудным младенцем на руках. Китайских крестьян ничем не испугаешь!

В самом конце прохода стояли четыре девчонки, с виду лет шестнадцати-семнадцати. Они изо всех сил строили из себя модниц, вплели в волосы красные и розовые ленточки, хотя, глядя на их круглые, обветренные на солнце щеки и красные, опухшие от холода руки, любой бы сказал, что они из деревни и хорошо знают, что такое работа в поле. Сестра по сравнению с ними — настоящая красавица, подумал я с гордостью.

На каждом стыке рельса эти страшилы кокетливо взвизгивали и хватались за окружавших их мужчин. Сестра с презрением покосилась на них. Одна девчонка стала посасывать чай из банки из-под «Нескафе», хвастливо выставляя ее напоказ. Для нас с сестрой импортный растворимый кофе был сумасшедшей роскошью. В нашей деревне такие банки водились только у богачей.