Книга Государство Печали - Мелинда Салисбери

— Они меня потом не трогали, — сказала Печаль. — Я думала, это ты постарался.

Лувиан покачал головой.

— Наверное, они ждут, выдам я их или нет.

— Но ты не выдашь?

Он сглотнул.

— Хочешь, чтобы я это сделал?

Он предлагал ей выбрать. Он послушался бы, если бы она сказала да. Она это видела. Он хотел, чтобы она доверяла ему, он ощущал вину за случившееся.

— Нет, — сказала Печаль. — Но если ты может как-то упросить их перестать убивать меня, я буду рада.

— Хорошо.

Печаль закрыла сундук и села на него, глядя на Лувиана. Он смотрел в ответ. Он мог врать. Его так растили. Обманывать и врать. Он мог научиться взламывать замки раньше, чем сморкаться. Он легко мог совершать преступления, хоть и отстранился от семьи. Он пробрался в реестр в Ранноне, украл портрет Мэла из Летнего замка, хотя был там только на собеседовании.

— Почему ты не сказал тогда? — спросила Печаль. — Когда Аркадий напал на меня. Почему не рассказал, кто он? Кто ты?

— Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас, — сказал он. — Мне нравилось, когда ты смотрела на меня, как на личность. Друга. Мне нравилось… — он замолчал и покачал головой. — Я думал, если помогу тебе победить, это будет что-то означать. Это докажет, что важна во мне не кровь. Это как ты хотела быть не просто еще одной Вентаксис. Это ощущалось как судьба. Словно я должен быть таким. Я не хотел, чтобы семья мешала мне. Но они вмешались. Как всегда.

Его слова были близки к ее мыслям о себе, и ей пришлось подавить желание обнять его и сказать, что все будет хорошо. Только память о Дейн остановила ее. Если бы он был честен, Дейн была бы жива. Печаль хотела оставить позади жуткие недели, но не могла перестать видеть надежду Дейн, когда она предложила ей новую жизнь. Дейн доверяла ей. И Лувиану, и это ее погубило.

Словно ощутив ее мысли, он медленно встал и прошел к ней, опустился перед ней на колени.

— Я не должен был врать тебе. Об этом я сожалею больше всего, и я буду вечно нести эту вину. Мое оправдание лишь, что ты не наняла бы меня, зная, кто я. Но, — тень улыбки появилась в уголках его рта, и что-то в Печали расслабилось при виде этого, — ты не можешь отрицать, что я был хорошим советником. И собеседником, — он снова посерьезнел. — Я больше никогда не буду тебе врать. Ничего не утаю. Я на твоей стороне. Больше никаких секретов.

Печаль отвела взгляд, боясь, что оно заставит ее пообещать, зная, что тогда она соврет, ведь у нее был секрет страшнее его признания. И то, что на тоже врала ему о себе, надеясь, что он поможет ей изменить все к лучшему, дало ей возможность легко ответить.

— Ты простишь меня? — спросил он с надеждой.

Она кивнул, и он широко улыбнулся, от этого ее сердце затрепетало, а губы изогнулись.

Он потянулся к ее рукам.

— Спасибо.

Она легонько сжала его ладони, смутилась от его искренности и встала. Она вернулась к столику.

Жидкость почти пропала, осталась всего капля. Но стекло покрывал порошок, и Печаль узнала его, не вдыхая. А когда вдохнула, вздрогнула от знакомой боли в голове. Ламентия.

Лувиан подошел к ней, они без слов смотрели на порошок.

— Ты должна сказать лорду Дэю, — сказал Лувиан. — Этого хватит, чтобы арестовать Веспуса. Наркотик, убивший канцлера, мог создать только Веспус Корриган. И у него был почти безграничный доступ к твоему отцу. Этого хватит.

Печаль покачала головой. У нее была идея лучше.

— Я хочу узнать точно, Вентаксис Мэл или нет. Все мертвы, и только Веспус знает ответ. Так что я использую это против него. Если не расскажет правду о Мэле, я доложу Шарону. И королеве Мелисии.

— Это того не стоит, — сказал Лувиан. — Правда. Расскажи лорду Дэю.

Печаль посмотрела на порошок и провела по нему пальцем.

— Нет, — сказала она. — Еще нет.

36

Дочь Раннона

Он не пытался переубедить ее, хотя несогласие было видно в том, как он сжал губы.

— Когда? — только и спросил он.

— После обращения к Йеденвату, — сказала Печаль.

Последняя часть выборов. Обычно кандидат представлял программу Йеденвату в начале избирательного периода. Но в этом году люди будут выбирать из двоих кандидатов. И если люди проголосуют поровну, решающим будет голос Йеденвата. И в этом году они решили оставить Йеденват напоследок, дав Печали и Мэлу последний шанс.

— Ты готова к этому? — спросил Лувиан.

Печаль кивнула. Да. Иррис работала с ней, пока они ездили на встречи, пока она не создала то, что привлечет весь Йеденват, даже Самада и Бальтазара. Они хотели ощутить свои места надежными при ней, она построила речь под эти требования.

Другое дело, сдержит ли она эти слова.

— Это чистая политика, — одобрительно кивнул Лувиан, когда она рассказала. — Самое то.

— Что нам делать с тобой? — спросила она.

— Я хочу вернуться, — тут же сказал он.

— Как? — сказала Печаль. — Я сказала всем, что ты знал напавшего на меня. Если ты вернешься, придется признаться.

Он кивнул, глаза потускнели.

— Я могу соврать.

— И кого назовешь?

— Мирена Лозу? Ты ненавидишь его, как и я, и моя семья. Все в выигрыше.

— Я бы узнала Лозу, — возразила Печаль. — И это легко опровергнуть.

— О. Да, — Лувиан облизнул губу и кивнул. — Значит, не выйдет.

Печаль сжала его руку.

— Мы что-нибудь придумаем.

Он переплел пальцы с ее.

— Ты не знаешь, как я счастлив слышать «мы», — его глаза хитро заблестели. — Признайся. Ты скучала.

— Нет.

Он шагнул ближе.

— Да, давай. Жизнь со мной веселее. Скажи это. Скажи: «Я скучала, Лувиан».

— Ни за что…

— Скажи это… — он сделал еще шаг, их глаза были на одном уровне. — Ради меня?

— Ты не замолчишь, пока я не скажу, да?

Он кивнул.

— Хорошо. Я скучала.

Его губы изогнулись в хитрой улыбке, и Печаль рассмеялась. Его взгляд упал на ее губы, и хитрый блеск в его глазах стал другим.

— Тебе пора на праздник, — медленно сказал он, глядя ей в глаза. — Через час он закончится. Тебя будут искать.

Он отпустил ее руку, и ладонь Печали покалывала от потери.

— Да, ты прав, — ей захотелось прочистить горло. — Что будешь делать?

— Не знаю, — он нахмурился. — Домой я идти не могу. Думаю, спрячусь где-нибудь, пока мы не придумаем план лучше. К счастью для нас, избегать поимки в моей крови, — он замолчал. — Пока что. Понадеемся, что удача у меня лучше, чем у отца и брата.