Книга Главная тайна горлана-главаря. Книга 4. Сошедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
так, чтоб / резала / пресса,
чтоб в меня, / чтобы в окно
целил / враг / из обреза.
А кто / и сейчас / от земли и прозы
в облака / подымается, / рея —
пускай / растит / бумажные розы
в журнальных / оранжереях».
Маяковский как будто забыл, что в поэме «V Интернационал» он хвалился тем, что стал Людогусем, то есть «закрутил» свою шею так, что получил возможность наблюдать за происходящим с заоблачных высот. Мы предположили, что в этом образе было закамуфлированное признание поэта в том, что он стал работать в ГПУ.
Но «слепота» Маяковского, о которой написал Янгфельдт (в его «стремлении участвовать в построении нового и лучшего общества»), гепеушников вполне устраивала, и они вновь решили направить поэта за рубеж. На этот раз под видом корреспондента одной из центральных газет.
Сохранилось письмо в Главискусство, написанное 14 июня:
«Тов. Маяковский командируется ЦК ВЛКСМ и редакцией газеты "Комсомольская правда" в шестимесячную поездку по маршруту: Москва, Владивосток, Токио, Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Париж, Рим, Константинополь, Батум.
ЦК ВЛКСМ и “Комсомольская правда” просят дать тов. Маяковскому разрешение на вывоз необходимой для поездки и жизни за границей суммы в иностранной валюте.
Вопрос о поездке согласован с Агитпропом ЦК ВКП(б).
Секретарь ЦК ВЛКСМ МИЛЬЧАКОВ
Ответственный редактор “Комсомольской правды” КОСТРОВ».
Судя по маршруту предполагавшейся «кругосветки», Маяковский стремился вновь побывать в Соединённых Штатах, повидать Элли Джонс, а главное – дочь, которую ещё ни разу не видел.
Для такого грандиозного вояжа, прежде всего, требовалось немало валюты. И 25 июня Владимир Владимирович обратился за помощью к Алексею Ивановичу Свидерскому, тогдашнему руководителю Главискусства:
«В Главискусство
Тов. Свидерскому
Уважаемый товарищ!
Прошу Вас оказать содействие в деле моей командировки (кругосветное путешествие по маршруту: Москва— Владивосток – Токио – Буэнос-Айрес – Нью-Йорк – Рим – Париж— Константинополь – Одесса) для корреспонденций, для освещения в газете “Комсомольская правда” быта и жизни молодёжи и для продолжения серии моих работ о странах мира после революции и войны.
Прошу Главискусство:
1. Поддержать ходатайство перед Валютным управлением о выдаче мне разрешения на вывоз 6000 рублей в иностранной валюте из расчёта оплаты проездных билетов, 10 рублей суточных (6 месяцев) и 500 долларов для внесения залога при переезде границы САСШ…
5. Выдать мне необходимое в поездке командировочное удостоверение».
Главискусство обещало оказать помощь.
Но сначала Маяковский собрался съездить на три недели в Крым, где ему предстояли встречи с отдыхавшими на черноморских курортах советскими гражданами. Заметим, что курорты в ту пору простые люди не особенно посещали. На крымских пляжах поправляли своё здоровье, главным образом, те, кому зарплата позволяла ездить отдыхать к морю.
11 июля «Рабочая газета» напечатала стихотворение Маяковского «Готовься…», в котором поэт, вспомнив почившего барона Врангеля, вновь пугал читателей войной, которая, по его мнению, должна была вот-вот начаться:
«Думай, / товарищ, / о загранице —
штык у них / на Советы гранится…
Врангель / теперь / в компании ангельей.
Новых / накупит / Англия Врангелей».
17 июля в Москве открылся Шестой Всемирный конгресс Коминтерна, и Маяковский в «Рабочей газете» опубликовал стихотворение «Шестой», в котором опять знакомил читателей со зловещими планами коммунистов всего мира:
«Как будто / чудовищный кран
мир подымает уверенно —
по ступенькам / 50 стран
подымаются / на конгресс Коминтерна…
Велело / 50 стран:
“Шнур / динамитный / вызмей!
Подготовь / генеральный план
взрыва капитализма”».
О том, какое мнение относительно планов Коминтерна «взорвать капитализм» было у Осипа Брика мы, конечно же, не знаем. Но известен такой любопытнейший факт: в середине 1928 года Маяковский окончательно вышел из состава Нового Лефа, и последние пять номеров журнала «Новый Леф» были сделаны без его участия. Почему это произошло? У Маяковского явно случился какой-то серьёзный раздор с Осипом Максимовичем. Поразмышляем об этом.
Рассорившись с Бриком
В середине июля 1928 года Маяковский получил письмо из Харькова от Валерия Горожанина. В письме говорилось:
«Предлагаю вам приехать ко мне на несколько дней… В отпуск еду 1 августа. Ещё не знаю куда. Вы проедете раньше, дайте телеграмму…».
21 июля Маяковский такую телеграмму послал:
«Дорогой Валерий Михайлович. Выезжаю Севастополь двадцать третьего, семь двадцать. Если ваш отпуск совпадает, хорошо поездить вместе. Обеспечиваю боржоми, стихами, изысканной дружбой. Встречайте.
МАЯКОВСКИЙ»
.
В Харькове поэт и гепеушник встретились. Дальше поехали вместе.
По пути (25 июля) Маяковский написал и отослал письмо председателю правления Всеукраинского фотокиноуправления (ВУФКУ) Ивану Онисимовичу Воробьёву:
«Уважаемый товарищ!
В апреле мной было получено извещение ВУФКУ о “запрещении” реперткомом моих сценариев “История одного нагана” и “Долой жир” и в связи с этим предложение о возврате 2000 аванса.
Трёхмесячная болезнь и лёжка не позволили мне немедленно обратиться к вам…
Думаю, что у каждого непредубеждённого человека вызовет удивление запрещение по идеологическим соображениям (очевидно) сценария писателя, литератора, ведущего одиннадцать лет большую литературно-публицистическую работу без единого вымаранного нашими органами слова…
Если мы не сумеем сговориться о сданных сценариях, я, конечно, возвращу авансы (за вычетом, в согласии с союзным тарифом, следуемого за безусловно проделанную работу), но предпочёл возвратить их работой – сценарием по заданию ВУФКУ.
