Книга Трагедия 1941 года - Арсен Мартиросян

Нет оснований грешить и на Сталина — с его стороны не было ни просчетов, ни ошибок, ни недооценок сложившейся накануне войны ситуации и намерений Гитлера. Говорю об этом ответственно, опираясь на громаднейшее количество документальных данных и письменно зафиксированных свидетельств. Большая часть данных была приведена выше.

Ни малейшего основания нет и для того, чтобы хоть как-то учитывать и проанализированные выше мифы. В том числе и о невесть откуда взявшейся «Операции „Гроза“». Какой смысл имело это слово в советском военном планировании того времени — выше уже говорилось. Таким образом, любая из циркулирующих в течение послевоенного периода версий о причинах трагедии 22 июня 1941 г. — не только беспочвенна, но и является мифом.

Тем не менее упомянутый в названии миф устойчиво существует до сих пор. Он был порожден тем обстоятельством, что в своей знаменитой речи 3 июля 1941 г. Сталин по политическим соображениям глобального порядка употребил слова «неожиданно» и «вероломно» применительно к факту нападения нацистской Германии на Советский Союз. Впоследствии подлейший враг Советского Союза и России Никита Хрущёв и его присные, в том числе и лично маршал Советского Союза Г. К. Жуков, использовали данное обстоятельство для гнусной клеветы на Сталина, но обеления самих себя. Причём сделали это, как и всегда, с бессовестным передергиванием фактов. В своей знаменитой речи от 3 июля 1941 г. Сталин не произносил слова «внезапно». В его речи использованы только слова «вероломно» и «неожиданно». Термином же «внезапно» впервые стал оперировать подлец Хрущёв ещё на XX съезде КПСС. Оба «стратега» — Хрущёв и Жуков — не смогли даже точно процитировать простые слова Сталина! Какое же после этого доверие может быть их «воспоминаниям и размышлениям»?!

* * *

Любопытна в этой связи позиция В. М. Молотова. Очень многие общавшиеся с ним люди десятки раз задавали ему один и тот же вопрос: ну как же могло случиться, что произошло внезапное нападение?! Знаете, что отвечал Молотов?! Всегда с ироничной усмешкой «полудержавный властелин» ответствовал: «А мы никогда и не говорили о внезапности. Ни Сталин, ни я!» И тут же назидательно, но с некоторой досадой на вопрошающего, добавлял: «В большой политике внезапностей не бывает. Бывают только неожиданности. А внезапность в политике отличается от неожиданности, как обнаруженная давняя болезнь от мимолетного укуса комара или даже осы. Болезнь ведь не наступает внезапно, а прорастает постепенно, как семя…» Вот так он отвечал, например, на вопросы известного писателя И. Ф. Стаднюка ещё в июле 1981 г. Если внимательно вдуматься в то, что отвечал Молотов, то нетрудно заметить, что он был абсолютно прав. В большой политике внезапностей действительно не бывает. И Сталин, и Молотов прекрасно знали, что Гитлер был приведен к власти как фактор войны против СССР. Знали еще с 30 января 1933 г., когда коричневого шакала назначили рейхсканцлером. И какая же после это может быть внезапность?! Иное дело, что окончательное политическое решение о нападении на СССР Гитлер действительно принял неожиданно, хотя со стороны СССР никаких поводов для этого не было. Более того. Москва постоянно предлагала Берлину сесть за стол переговоров и урегулировать все спорные вопросы, если таковые имеются. Неожиданность этого решения проистекала из тайной договоренности с Англией о том, что второй фронт не будет открыт до 1944 г. Однако благодаря разведке они и это знали. Потому и стали заранее приводить войска в боевую готовность, в чем еще убедимся. Иное же дело политическое объяснение для всего мира и особенно для советского народа. Здесь выбранные ими термины были более чем уместны. Потому что вслух говорить о том, что они заранее знали о нападении, было нельзя. Это был бы политически неверный ход. Он был бы тем более неверным ходом, если учесть, что к 3 июля Сталин уяснил себе, что, образно говоря, генералитет вдребезги прос. л пограничные сражения. Соответственно, таким объяснением Сталин попросту прикрыл генералитет, так как ещё надо было воевать. Самому ему всех перестрелять было не с руки. Надо было следствие проводить, а на это времени не было. Надо было отбивать бешеные атаки гитлеровцев, переводить страну на военные рельсы. И в то же время, если сказать народу правду уже тогда — вот тогда-то неминуемо произошла бы сверхкрутая расправа с генералами, наподобие той, что имела место 1917 г., когда озверевшие солдаты поднимали на штыки любого попавшегося генерала или офицера. Да и государство бы не устояло в случае, если многомиллионные массы вооруженных солдат, озверев на бездарное командование, стали бы учинять самосуды над ним. И Сталину, к слову сказать, тоже не поздоровилось бы… И это ещё мягко сказано. Но Сталин выбрал главное — ведь на кону стояла судьба не только государства, но и его многочисленных народов. На кону стояла судьба России. И какое значение в такой ситуации имеет личная судьба?! Надо было спасать Родину и народ. Потому и были использованы такие термины. Так что генералы должны были кланяться в ноги Сталину, что он их прикрыл тогда. Но поскольку они у нас шибко «умные», то виноватым за их «кордебалет» в виде бездарно проигранных пограничных сражений по причине «внезапности» нападения стал Сталин. Да и как ему было не стать виноватым после смерти?! Это испокон веку гнусная «традиция» на Руси — всю ответственность валить на усопшего (убитого). Ведь мёртвые сраму не имут! Правда, во главе с Хрущёвым генералы и тут натворили чёрт знает что — такого сраму приписали Сталину, что не приведи господь!.. Это и была их генеральская «благодарность». Уж так осрамились со своей клеветой на Сталина, что даже за океаном и то сообразили, что к чему. Правда, спустя почти семь десятилетий. Заокеанские учёные уже в наше время обратили внимание на то, что легенды о катастрофической «внезапности» зародились в командирской среде в первые недели войны и охотно распространялись самими военными для оправдания своих не слишком успешных боевых действий[89]!

* * *

И Хрущёв, и Жуков прекрасно знали, что Сталину не было никакой нужды, тем более задним числом, выдумывать тезис о внезапности нападения Германии для обеления себя и своих просчетов. Потому как кровавая трагедия 22 июня 1941 г. ни в малейшей степени не была связана с какой-либо внезапностью. Тем более по вине Сталина. Особенно в силу его якобы каких-то просчётов, ошибок, недооценок или переоценок сложившейся накануне войны ситуации и намерений Гитлера. Хотя бы, например, потому, что первая же строка инициированной и санкционированной лично Сталиным и собственноручно изложенной начальником Генерального штаба Г. К. Жуковым и наркомом обороны С. К. Тимошенко Директивы № 1 от 21 июня 1941 г. гласила: «1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев…»! В директиве для военных такой термин был уместен. Что, Жуков не знал, директиву какого содержания он собственноручно направил в войска?! Ведь сам же привёл её на одной из страниц своей книги «Воспоминания и размышления»!

А негодяй Хрущёв, в свою очередь, что, не знал, что менее чем за месяц до нападения Германии, 24 мая 1941 г., на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б), в котором участвовал высший командный состав РККА (в том числе и Жуков), а также сам Хрущёв, Сталин прямо заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем, и очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии».