Книга Тень ингениума - Алексей Пехов

У него был шанс выжить, так что я сдернул со стола скатерть, разорвал ее на лоскуты и начал накладывать жгут.

– Куда она делась?

– Ушла обратно в подвал.

Бандит ловко вскрыл сейф, подобрав комбинацию.

– Как вы просили, – сказал он, отступая в сторону и в то же время жадно заглядывая внутрь.

– Деньги есть? – спросил Маклиди.

– Не очень-то и много. Какие-то бумажки и печати.

Маклиди вопросительно посмотрел на «мою» куклу, и та ответила ему на невысказанный вопрос:

– Как договаривались. Делайте то, для чего вы здесь.

Признаюсь, стрелял он быстро и ловко, не целясь и держа оружие прижатым к бедру. Медвежатник упал лицом вперед, уже мертвым ударился о тяжелую дверцу сейфа, завалился на стол.

Вторая пуля угодила в лоб Соли, так близко от меня, что звук пробитого черепа заставил подумать, что это моя голова получила свинца. На щеку и висок попали горячие капли, и я, чертыхнувшись, встал, злясь на то, что зря потерял время, пытаясь спасти бандита.

– Ты с самого начала знал, что они приговорены, – равнодушно бросил мне Маклиди, доставая из сейфа пачку искирских купюр и разбрасывая их.

Я ничего не сказал. Все было понятно изначально. Им нужен козел отпущения, а эти идиоты лучший вариант. Ребята в ссоре со Старухой, их ищет правительство, и они достаточно отмороженны для того, чтобы напасть на посольство ради денег. Подозревать будут не тех, кого надо, точнее не появится повод обвинить реальных виновников произошедшего.

– Мистер Шелби, мою подругу здесь не должны найти. Сможете сделать так, чтобы она исчезла?

Я почувствовал, как внутри меня зашевелился мерзкий колючий еж, разросшийся за последние дни, и ощутил внезапную тошноту, видя темный силуэт, прячущийся за оконной занавеской. На этот раз он никуда не делся, не планируя убегать, – и я отвел взгляд.

Все хуже, чем предполагалось.

– Мистер Шелби. Время на исходе. Только ее. Остальные должны остаться.

Тяжелые времена требуют от нас тяжелых решений. Я с ненавистью создал проклятое пламя, оставляя от куклы лишь горячий серый пепел, и Маклиди наконец-то потерял свое спокойствие, отшатнулся назад, посмотрев на меня новым взглядом.

Плохим новым взглядом. Теперь он точно знал, чего опасаться.

Я, стараясь справиться с болью, криво усмехнулся и сплюнул на пол горькую слюну.

– Они уходят через подвал. Двое. Ты! – Кукла повернулась к Йорки. – Предупреди стрелка сменить позицию. На восток, она пройдет туннелями под больницей. Пусть встречает ее у Червивого канала.

Стальная дверь, ведущая в подвал, исчезла с нашего пути вместе со всеми засовами, стоило кукле коснуться ее. Они готовились к неприятностям и давным-давно разобрали кирпичную кладку, проникнув в старые монастырские подземелья, заброшенные со времен основания госпиталя и затопленные по щиколотку студеной водой.

Мы бежали по туннелю, освещая дорогу карманными фонарями, и кукла сворачивала на нужных поворотах, идя по следу, точно хорошая полицейская ищейка. От нее нельзя было скрыться, она «видела» то, что происходит за сотню ярдов, и гнала вперед так, что мы, два здоровых мужика, прошедших войну, не успевали за ней.

– Уходит! – крикнула кукла. – Уходит!

Я услышал и злость, и разочарование. Она бросилась вперед, и не сомневаюсь, что сейчас обогнала бы лошадь в галопе. В луче моего фонаря мелькнула ее спина, а затем кукла свернула в какой-то коридор и исчезла из нашего поля зрения.

– Поднажми! – посоветовал я, пытаясь ее догнать.

Черта с два мы кого-то нагнали. В этих затопленных лазах мы были отнюдь не самыми ловкими ребятами. Маклиди подпрыгнул, вцепился пальцами в выемку над маленьким окошком, похожим на амбразуру, подтянулся и посмотрел на улицу, пытаясь понять, где мы.

– Направо, – сказал он. – Червивый канал туда.

Сайл бросила Кражовски, а быть может, его отбила кукла. Как бы там ни было, но наткнулись мы на него, когда он полз в нашу сторону, а его нога была вывернута под совершенно неестественным углом.

Увидев нас, ученый закричал, выставив вперед руки:

– Я не вооружен! Не вооружен! Пожалуйста!

– Это тот человек? – Помощник Уитфорда светил фонарем прямо в лицо нашей добыче, но пистолет не опускал и палец на спусковом крючке был напряжен, а глаза холодны. От моего ответа зависела жизнь ученого, которого меньше чем сутки назад я планировал сжечь, чтобы только он не попал в Империю.

Но я заключил сделку со Старухой и не хотел лгать.

– Да, – неохотно ответил я. – Тот.

– Господин Кражовски. – Маклиди убрал оружие. – Мы не причиним вам вреда. Риерта предлагает вам полное помилование, предоставит защиту и возможности для продолжения работы.

– Я… – Ученый только рот открывал, пытаясь переварить услышанное.

– Лучше вам согласиться, – посоветовал я, и он, узнав меня, съежился, видно вспоминая, как едва не сгорел заживо.

– Согласен! – последовал быстрый ответ.

– Тогда посидите здесь. Мы заберем вас, как только разберемся с проблемой. И еще – надеюсь, вы понимаете, что, если попытаетесь сбежать, сделки не получится и вас запрут в самую глубокую камеру Инги-Вин. Куда более сырую, чем та лужа, в которой вы сейчас лежите.

– Я понимаю. И не буду бежать, – покладисто согласился он. – Эта женщина налетела на меня, сломала ногу… Кажется, она на ингениуме.

Кукла еще мягко с ним обошлась.

– Девушка, что была со мной. Она в посольстве? – спросил я у Кражовски.

– Нет. Ее с нами не было.

Уже хорошая новость.

Мы снова неслись по подземелью, стараясь угадать направление, ориентируясь на раздающийся впереди шум. Внезапно раздался страшный грохот, и через минуту бега я увидел, что они развалили стену подвала, ведущую на набережную канала, а теперь дрались на лодках и катерах, точно две дикие, безумные кошки, круша в предрассветном сумраке все, что попадалось под руку.

Сайл в разорванном платье была более опытна и сражалась, как и множество других искиров, отчаянно и жестоко, уже не убегая, а желая только одного – прикончить свою противницу, как совсем недавно она прикончила ее подругу.

Кукла же, пускай и не такой профессионал, как женщина из Штаба оборонной разведки, обладала куда большим набором возможностей, подаренных ей Старухой. И просто бомбардировала соперницу способностями. Воздух дрожал и плавился от ингениума, казалось, превращался в эфир, стекал в неспокойный канал, изменял все, до чего мог дотянуться.

Это было жутко и абсолютно необъяснимо, но формы предметов менялись, выворачивались наизнанку, лопались и собирались во что-то совершенно непонятное, переваривая окружающую обстановку и превращая ее в пейзаж из снов безумца, запертого в Кавардаке. Вода поднималась столбами, застывала кристаллами вкуса свежей мяты, лопалась пузырями, взмывавшими в небо, и обрушивалась песком на израненные лодки, большинство из которых уже начали свой путь на дно. Все это сопровождалось тихим треском, надсадным скрипом, точно кто-то пытался ногтями распороть металлическую стену.