Книга Хасидские истории. Поздние учителя - Мартин Бубер

Тьма в душе

Разбирая то место в Писании, где говорится о непроглядной тьме в стране Египетской, где «не видели брат брата, и не вставал никто с места своего»[251], рабби из Гур сказал: «Тот, кто не хочет смотреть на брата своего, вскоре прилипнет к месту, где он сидит, и не сможет встать с места своего».

Увидеть и поверить

У рабби из Гура спросили: «Вот сказано: “И увидел Израиль силу великую”, и далее: “И уверовали в Бога и в Моше, служителя Его”[252]. Почему так сказано? Вопрос относительно того, верить или не верить, мог возникнуть лишь до того, как они увидели (силу великую)».

Рабби ответил: «Вы ошибаетесь. Ведь именно тогда и можно было задаться таким вопросом. Увидеть силу великую не означает, что вера могла возникнуть без видимых доказательств. Лишь увидев великую силу, мы осознаем, насколько велика была наша нужда в ней. И увиденная сила стала началом веры в то, что мы не в состоянии видеть».

Истинный исход

У рабби из Гура спросили: «Почему Шавуот, праздник дарования Торы, считается также праздником, напоминающем об исходе из Египта?»

Рабби ответил: «Разве не обращался Бог к Моше из неопалимой купины, говоря: “И вот тебе знамение, что я посылаю тебя: когда выведешь этот народ из Египта, вы будете служить Всесильному на этой самой горе”[253]. Дарование Торы на Синае было знамением исхода из Египта. До этого момента они все еще пребывали в египетском рабстве».

Вечный голос

Рабби из Гур говорил: «О голосе с горы Синай в Писании сказано: “и более не продолжал”[254], а в Таргуме фраза понимается как означающая, что голос звучал не прерываясь. И действительно, этот голос звучит и по сей день – так же, как и в давние времена. Но и сегодня – так же, как и в те дни – его нельзя услышать, не будучи к тому приуготовленным. И сказано: “А теперь, если вы будете слушаться Меня и соблюдать союз Мой”[255]. И когда бы мы ни слышали этот голос, это означает, что настало “Теперь”».

Рутина и сокровенное

Как-то вечером, в конце лета, рабби Ицхак-Меир прогуливался во дворе дома учения со своим внуком. Был первый день месяца элул, и молодая луна уже показалась на небе. Цадик спросил, трубили ли уже в шофар, поскольку это следует делать за месяц до Нового года. Потом он сказал: «Когда человек становится во главе общины, ему надо заниматься обустройством и думать обо всем необходимом – это и дом учения, и столы, и стулья, и назначение хорошего управляющего, и поиски надежного слуги… А потом появляется Сатана и наносит вред самому сокровенному. И все вроде бы остается как и было, и продолжает вращаться колесо рутины, но только нет уже больше самого главного. Но, – и рабби возвысил голос, – мы, с Божьей помощью, не допустим этого!»

Прости меня

Когда мать рабби Ицхака-Меира умерла, он, следуя за похоронными носилками, плакал и молил ее о прощении. Когда засыпали могилу, он говорил сквозь слезы: «В этом мире люди уважают меня и называют “рабби”. Но вот теперь ты входишь в мир истины, и ты увидишь, что все не так, как думают эти люди. Потому прости меня и не думай обо мне плохо. Что же я могу поделать, если люди ошибаются на мой счет».

Кому я помогаю

Однажды на Песах в доме рабби из Гур собралось много народа. Неожиданно рабби, возвысив голос, обратился к собравшимся: «Вам следовало бы знать, что я не похож на других рабби. Я не алчу денег и не стремлюсь к почестям. Я думаю лишь об одном: как обратить сердца евреев к Небесам в те немногие годы, которые мне еще суждено прожить. И я молю всех, кто думает иначе, не приходить ко мне. Все те, кто пришел сюда с тем только, чтобы вымолить средства к существованию, или детей, или здоровье – лучше будет, если они обратятся к другому рабби. Но всякий, кто ощущает, что недостаточно усердно служит Богу, все, кто обеспокоен тем, что бедность, или болезни, или бездетность препятствуют им истово служить Богу, – вот им всем я в состоянии помочь».

Две точки зрения

Рабби из Гур однажды спросил одного из своих учеников, гостивших в его доме, о чем тот думал по пути к своему учителю. Ученик ответил: «Хасиды приезжают к рабби с самыми различными просьбами – у одних нелады с делами, у других – со здоровьем или еще что-нибудь. А вот я всегда спрашиваю себя: “Разве рабби должен заниматься всем этим?”»

«И какой же ответ ты даешь себе на свой вопрос?» – поинтересовался цадик.

«Я говорю себе, – ответил ученик, – что рабби помогает приезжающим к нему за помощью подняться на более высокую ступень, и тогда Богу легче услышать их молитвы».

«А вот у меня другая точка зрения, – сказал цадик. – Рабби рассуждает следующим образом: “Кто я такой и что представляет собой моя жизнь, если люди приходят ко мне и просят меня молиться за них. Я же ведь не что иное, как капля в ведре воды!” Рассуждая таким образом, он обращается к Богу, а поскольку его жизнь связана с жизнями всех тех, кто прибегает к его помощи, спасение перетекает от него к ним».

Этот ученик приезжал к рабби в последний раз, потому что вскоре после его приезда рабби умер.

Прах

Однажды рабби из Гур спросили: «Почему люди всегда плачут, говоря слова молитвы: “Из праха пришли и в прах уйдем”? Можно было бы плакать, если бы мы приходили из золота и уходили в прах – но ведь мы возвращаемся туда, откуда пришли».

Цадик ответил: «Мир сотворен из праха, а человек в этом мире для того, чтобы поднять прах до вершин духа. Но в конце пути человек слабеет, и все обращается в прах».

Сердце остается

В старости рабби из Гур рассказывал такую историю: «Когда я был еще учеником, рабби Шломо-Лейб подошел ко мне в доме учения и сказал: “Молодой человек, тебя называют способным евреем из Польши, так что скажи-ка мне, почему на стих из Писания ‘Люби Бога, Всесильного твоего, всем сердцем своим и всей душою своей’[256] наши мудрецы говорят: ‘Даже если Он возьмет твою душу’[257], но при этом не говорят: ‘Даже если он возьмет твое сердце’ – хотя в стихе и сказано, что мы должны любить Его всем сердцем своим”.

Я не знал, что ответить, поскольку не видел здесь никакого вопроса. Ведь взять душу – означает только взять жизнь. Но что творится со мною, если я не хочу даже знать, что рабби имеет в виду? Чем старше я становился, тем более значительным становился для меня этот вопрос. Если Бог пожелает того, Он может взять нашу жизнь, но Он обязан оставить нам наше сердце – ведь любим мы Его сердцем».