Книга "Танковая дубина" Сталина - Андрей Мелехов

Так что же случилось в июне 1941 года?.. Что привело к тому, что гораздо лучше обученные и обеспеченные кадровые танкисты — большей частью погибшие в боях и умершие в немецких (а также сталинских) концлагерях старшие братья танкистов-победителей — за каких-то полгода умудрились потерять порядка 20 500 танков (по семь на один германский) и отступать до самых Москвы, Ленинграда и Ростова? Может, дело все же не в том, что их соединения были «недоукомплектованными», сами они «недостаточно обученными», а танки имели «ограниченный моторесурс»? Может, стоит посмотреть на то, кто, как и почему столь бездарно распорядился имевшейся в распоряжении СССР огромной силищей?..

Выводы

Подведем общий итог моей «домашней работы» по изучению ситуации с автобронетанковыми войсками Красной Армии накануне Великой Отечественной войны.

Прежде всего я пришел к выводу, что довоенные советские танки ничем не уступали зарубежным машинам аналогичных категорий (танкетки, легкие, средние, тяжелые). Мало того, они часто превосходили иностранные аналоги по таким показателям, как абсолютная и удельная мощность двигателя, калибр и бронепробиваемость пушек, удельное давление на грунт и запас хода. Именно в Красной Армии появились первые серийные плавающие танки, а также первые средние и тяжелые танки нового поколения — Т-34 и КВ. В советском танкостроении впервые в мире начали массово применять специально созданный танковый дизель и длинноствольные 76-мм пушки. Танки БТ и Т-28 имели большой потенциал для дальнейшей модернизации и могли обеспечить советскому танкостроению достаточно высокий уровень, даже если бы к началу войны не были созданы Т-34 и КВ. Единственный явный недостаток многих советских танков 30-х годов — их противопульное бронирование. Вместе с тем большая часть германских танков июня 1941 года обладала такой же — не способной защитить от бронебойных снарядов противника — броней.

Танки Т-34 и КВ, несмотря на ряд конструктивных недостатков и не всегда достаточную механическую надежность, явились танками нового поколения. Т-34 — это первый в мире универсальный танк с почти идеально сбалансированными основными боевыми характеристиками. В 1940–1941 годах ни одна армия мира, включая и немецкую, не имела машин, подобных Т-34 (и КВ).

Вдобавок Т-34 оказался относительно дешевым и простым в производстве (несмотря на использование технологически сложного и дорогого дизеля В-2). Это — в числе других факторов — позволило Красной Армии в середине 1943 года добиться окончательного перелома в войне. Перелом произошел, несмотря на достигнутое к тому времени Вермахтом качественное превосходство в бронетехнике, а также в разы упавшее производство стали в СССР. Мнения некоторых российских историков в отношении Т-34 (а также других образцов советской военной техники) являются, с моей точки зрения, предвзятыми и не отражают полной картины.

В момент вторжения в СССР даже лучшие немецкие танки — Pz.III и Pz.IV — ненамного превосходили по своим боевым качествам самые массовые советские машины — танки БТ и Т-26. Они значительно уступали советскому многобашенному танку Т-28Э с пушкой Л-10 и совсем уступали новейшим Т-34 и КВ. Легкие немецкие машины — Pz.I и Pz.II — были совершенно устаревшими, а чешские Pz.38(t) и Pz.35(t) по сути являлись аналогами советских Т-26 и БТ. Никаких свидетельств того, что эти танки по совокупности своих боевых качеств превосходили «устаревшие» советские машины, я не обнаружил.

Отсутствие количественного и качественного превосходства в бронетехнике не помешало немцам разгромить французов в 1940 году и Красную Армию летом 41-го. Впрочем, качественное превосходство, наконец достигнутое Вермахтом летом 1943 года, тоже мало помогло немцам. Наоборот, именно с этого момента началась непрерывная череда тяжелых стратегических поражений, закончившаяся безоговорочной капитуляцией Германии. Соответственно, можно предположить, что дело заключалось не в том, насколько хороша была бронетехника той или иной страны в тот или иной момент Второй мировой войны, а в умении ее вооруженных сил использовать эту технику, в степени координации действий бронетанковых соединений с усилиями других родов войск, а также в общем уровне стратегического планирования и умении мобилизовать и правильно применить все имеющиеся ресурсы государства.

Анализ приграничных танковых группировок сторон на 22 июня 1941 года показал, что на своих западных границах Красная Армия в целом имела минимум в три раза больше боеготовых боевых машин, чем Вермахт. Несмотря на недостаточную изученность вопроса с моторесурсом, имевшимся к началу войны у советских и германских танков, все же есть основания полагать, что бронетехника приграничных военных округов РККА имела вполне достаточные технические возможности для проведения крупномасштабных наступательных операций, планировавшихся политическим и военным руководством СССР против Германии и ее союзников. Сравнительно низкая долговечность двигателей советских танков не приводила тем не менее к снижению повседневного уровня боеготовности танкового парка. Причем это положение сохранялось в течение всей войны: у Красной Армии всегда хватало исправных боевых машин для проведения наступательных операций. И это несмотря на то, что уровень наличия бронетехники в РККА на 22 июня 1941 года так никогда и не был превышен в ходе остальной войны. Причины того, что во втором полугодии 1941 года и в течение почти всего 1942 года (до начала контрнаступления под Сталинградом) советские наступательные операции почти всегда заканчивались неудачей или не достигали всех поставленных целей, следует искать в иной области.

Не представляются корректными и утверждения некоторых историков, считающих, что ключевую роль в катастрофе лета 1941 года сыграла недоукомплектованность советских мехкорпусов. 22 июня в Красной Армии вполне хватало практически полностью укомплектованных механизированных соединений. Большинство же недоукомплектованных мехкорпусов все равно являлись более сильными по своему боевому составу соединениями, чем германские танковые корпуса. Советские танковые корпуса 1942–1945 годов имели в разы меньше бронетехники, чем предвоенные механизированные соединения. Вдобавок обычно они были как минимум столь же недоукомплектованными, что и их предшественники — мехкорпуса июня 41-го.

То же самое можно сказать и о якобы имевшей место «недоученности» экипажей и «недостаточной сколоченности» частей и соединений. Даже поверхностный анализ показывает, что боевая подготовка танкистов предвоенных мехкорпусов не уступала по интенсивности и значительно превосходила по качеству уровень обучения офицерского, сержантского и рядового состава автобронетанковых войск, имевшийся уже в ходе войны. Также есть основания полагать, что время, фактически затраченное на формирование и сколачивание мехкорпусов, созданных в начале 1941 года, оказалось ничуть не меньшим, чем то, что имелось в распоряжении танковых корпусов и армий СССР как минимум в течение 1942–1943 годов.

Мое общее впечатление от «погружения» в данную тему заключается в следующем. Военные историки и мемуаристы советской поры сознательно искажали картину реальной танковой мощи СССР. Прежде всего это проявилось в замалчивании общей численности танкового парка РККА, в преуменьшении сил и средств, имевшихся в распоряжении мехкорпусов, находившихся в приграничных округах, а также в сокрытии масштабов переброски автобронетанковых частей и соединений с востока на запад в мае — июне 1941 года. Попытки представить предвоенные танки Красной Армии — Т-28, Т-26 и БТ — «устаревшими» и «изношенными» нельзя назвать иначе, как циничным искажением фактов.