Поклоны и приветы, любезный мой сосед. Ну, где твои жилеты? Поплачусь-ка в жилет, Тоскую, как на тризне, на улицу гляжу, И думаю о жизни, и слов не нахожу. Куда спешат людишки, троллейбусы, авто? Ответ искала в книжках, да что-то там не то, Лишь вывески, сияя, кричат мне, что к чему, Быть может, прочитаю и что-нибудь пойму. Пойму, о чем вещают рекламные щиты, На коих расцветают улыбки и цветы: Элитные квартиры, элитные коттеджи, Элитные сортиры, элитные колледжи, Элитные заборы, запоры и карнизы, Элитные сервизы, сюрпризы и круизы, Элитные конфеты, кондомы, сигареты, Элитные печати, штампы и кровати, Элитные диваны, джакузи, краны, ванны, Элитные презенты и абонементы, Элитные продукты, овощи и фрукты, Элитные собранья, тусовки, заседанья, Элитные коктейли, отели и модели, Элитные плафоны, билайны-телефоны, Элитные вагоны, салоны, пансионы, Элитные застройки эпохи перестройки, Элитные подруги, элитный сексапил, Элитные услуги, коль ты виагру пил… Кругом одна элита, все только высший сорт, А улица разбита, тут ногу сломит черт, Кругом одна элита, а город весь в дыму, Кому до нас есть дело? Ей-богу, никому. Пока закон о гимне проходит на ура, Урановых отходов растет-растет гора, Чуть символ или знамя — уж новая заря, А что там будет с нами — всем до фонаря. Как там с бюджетом было? Что строчка, то закон. Но кто бы пособил нам восстановить озон? Элита в двух палатах, и в Смольном, и в Кремле, Но что же депутаты решили о земле? Что о жилье сказали? И о трудоустройстве? Ах, это все детали, напрасное расстройство. Нет у тебя «тойоты», «пежо» иль «бээмвэ», И, значит, в квотах-льготах ты ни «бе», ни «ме». Нам остаются глюки, то бишь галлюцинации, Что есть такие штуки, как честь и совесть нации, И что могла вся нация обменять когда-то Свой ваучер на акции не хуже депутатов. И жили бы в застройке жертвы перестройки, И были бы в коттеджах нормальные колледжи, Достались бы вагоны бомжам перемещенным, Джакузи, краны ванны — увечным ветеранам, Карнизы и сервизы — голодным интернатам, Сюрпризы и круизы — чахоточным ребятам, Овощи и фрукты — нищим побирухам, Элитные продукты — раковым старухам… Дались тебе старухи, проблема не стоит, Есть поважней прорухи у первой из элит. Зарплата маловата у нации отцов. Повысить им зарплату пора, в конце концов. О, как же ты, элита, разумна и мудра, Ты втайне и открыто желаешь нам добра, И если вдруг в народе проблемы завелись, Ты счастливо находишь разумный компромисс. Ведь мы, не зная броду, брели, куда ведут, А ты дала свободу и очень правый суд. Пусть только для элиты, но все же есть он, есть, Берет он под защиту достоинство и честь, Хоть честь в крутых разборках не больше, чем мираж… Ах, господа, мне горько, я зря впадаю в раж. Ведь с пенсией-зарплатой вопросы отпадут, Когда всем депутатам прикурить дадут? Ну что я балагурю по поводу элит? Ведь ясно же, в натуре, проблема не стоит. По глупости и лени качаю я права, И насчет куренья я в корне неправа. Права-свободы наши качает «НТВ», И нет элиты краше, чем в городе Москве, И ведь элита эта — совсем не то, что та: Имея туалеты, кредиты и счета, Она нам показала, как клёво можно жить И высшим идеалам преданно служить. Увы, одна элита другую гнет в дугу, Найдется ли защита, понять я не могу. Ну кто теперь заплатит банкирские долги За офисы, и платья, и умные мозги? Ну дожили, все звезды тоже на мели, Тем более что босса чуть не замели. Тяжелая утрата — в Европу шеф утек, Ищи-свищи, ребята, наш денежный мешок. И что ни говорите, а денег вроде нет, Пора спасать элиту через Интернет. Элита, дорогая, наш золотой запас! Блефуя и играя, ты покидаешь нас. Пойду-ка, наберу я три раза дабль-ю… О Господи, кому я на бедность подаю…
Март, 2001 «Сон» в театре на Покровке
Привет из пасмурной Москва, мы вроде живы, как там вы? Похоже, началась весна. Я видела премьеру «Сна».
Строго говоря, это никакая не премьера, поскольку они играют с декабря. Но поскольку театр маленький, то есть, строго говоря, зрительный зал маленький и в театре аншлаг, то можно считать, что премьера продолжается. И это удивительно, поскольку пьеса хотя и не старая, но вполне традиционная и, строго говоря, очень хорошая, а откуда бы взяться в наши времена хорошей традиционной пьесе?
Эта взялась конкретно из Дании, ее хорошо перевели, хорошо поставили и хорошо сыграли, ее хорошо смотрят, хорошо рецензируют. Казалось бы, что тут особенного, но я обрадовалась ей, как глотку чистого воздуха в отравленной атмосфере коммерческих шоу, как разумному человеческому слову, пробившемуся сквозь крики панического страха и натужного разнузданного веселья, как чистой рубашке, обнаруженной рядом с грудой грязного белья.
А сюжет простой. Приезжают в гости к старой бабке ее дочь и внучка и выясняют отношения, конечно, непростые, как во всякой семье. Бабка — врач-психиатр, еще не очень старая вдова на пенсии, дочь разведена, в детском саду работает, внучка — журналистка, только что вернулась из Сараева, вся на нервах. У каждой полно претензий к остальным, зачем бабка не любила деда, зачем дочь выгнала мужа, зачем внучка глотает таблетки, зачем бабка пьет, почему мать такая бессердечная, почему дочь такая холодная, почему внучка такая несдержанная, почему-почему-почему. Эти вопросы, такие обыденные, такие понятные, такие всеобщие, знакомы каждому, сформулированы в тысячах старых и новых пьесах, в кинофильмах, ток-шоу, психологических тестах. И мы уже привыкли, что страдающие персонажи — мещане, варвары, дети солнца или дети Ванюшина, или герои Петрушевской — становились все более беспомощными, истеричными, изломанными, душевно уродливыми, жестокими, эгоистичными, патологически ограниченными и неинтересными.
