Книга Курчатов - Раиса Кузнецова

28 сентября 1942 года И. В. Сталин принял историческое решение. Он утвердил распоряжение ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану», обязавшее Академию наук СССР «возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана» и представить в ГКО к 1 апреля 1943 года доклад «о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива»[399]. Для этой цели президиуму академии предписывалось организовать специальную лабораторию атомного ядра. Правительство озадачило Комитет по науке при ГКО поисками кандидата в руководители этой лаборатории.

Глава вторая

ВО ГЛАВЕ АТОМНОГО ПРОЕКТА

Из воспоминаний М. Г. Первухина известно, что в сентябре-октябре 1942 года, по совету Иоффе[400], он вызвал из Казани Курчатова, рекомендованного в качестве руководителя «урановой проблемы»[401]. Его принял первый заместитель председателя Совнаркома В. М. Молотов. «Мне было поручено, — рассказывал Молотов, — найти такого человека, который бы мог осуществить создание атомной бомбы. Чекисты дали мне список надежных физиков, на которых можно было положиться, и я выбирал. Вызвал к себе Капицу, академика. Он сказал, что мы к этому не готовы и атомная бомба — оружие не этой войны, дело будущего. Спрашивал Иоффе — он тоже как-то неясно к этому отнесся. Короче, был у меня самый молодой и никому еще не известный Курчатов, ему не давали ходу. Я его вызвал, поговорили, он произвел на меня хорошее впечатление»[402].

Курчатов не сразу принял предложение заместителя Сталина. Осознавая ответственность за выполнение столь грандиозной задачи, он заявил, что у него в этом вопросе еще много неясностей. «Тогда, — как рассказывал Молотов, — я решил ему дать материалы нашей разведки… Курчатов несколько дней сидел в Кремле, у меня, над этими материалами… Я его спросил: „Ну, как материалы?“… Он говорит: „Замечательные материалы, как раз то, чего у нас нет, они добавляют“… Я представил Курчатова Сталину, он получил всяческую поддержку, и мы на него стали ориентироваться»[403]. Кстати, отметим, что сам Молотов, как заместитель Сталина, удостоверяет факт посещения Курчатовым вождя и представления его как главного кандидата в руководители атомного проекта. Подобные назначения делались только после личной санкции и одобрения вождя.

То, что первые лица государства доверили ему роль главного научного руководителя проекта, стало для Курчатова фактом неожиданным и, вероятно, не совсем желательным. Его переписка с женой дает основания полагать, что он на первых порах думал, что его участие в проекте будет временным и ограничится консультированием. Так, 28 октября 1942 года, уже после беседы с Молотовым, Курчатов писал жене в Казань: «Работы очень много… Дней на 10 задержусь в Москве»[404], а в письме от 8 ноября 1942 года сообщал: «Мои дальнейшие планы еще совершенно неясны… Из Совнаркома мне предложили пока что остаться в Москве и никуда не выезжать»[405]. 11 ноября, работая над докладной запиской Молотову, он пишет жене: «Думаю в Москве задержаться до 5 декабря; написал об этом Абраму Федоровичу с просьбой продлить командировку»[406]. Из контекста письма М. Д. Курчатовой мужу от 8 марта 1943 года в Москву следует, что Игорь Васильевич высказывал ей свои сомнения по поводу руководства проектом. Марина Дмитриевна, отвечая ему, пишет, что огорчилась, узнав о его назначении «начальником на работе», так как знала, что «ты этого не хотел»[407].

В течение октября — ноября 1942 года Курчатов по поручению Молотова занимался подготовкой «Записки» (справки) для ГКО о возобновлении ядерных исследований. За основу документа Курчатов решил взять свою предвоенную программу, но сложность состояла в том, что требовалось дать конкретный ответ на вопрос о возможности создания в СССР атомного оружия и о реальных сроках его изготовления. К разработке документа Курчатов привлек И. К. Кикоина, А. И. Алиханова, Я. Б. Зельдовича, Ю. Б. Харитона.

В «Записке», представленной Молотову 27 ноября 1942 года, содержался обстоятельный анализ отечественных наработок и зарубежных материалов (в том числе и разведданных) по заданной тематике. В заключение Курчатов сделал следующие выводы и предложения:

«1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ.

2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке — более интенсивно, чем в довоенное время.

3. Масштаб проведенных Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 г.

4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны для того, чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остается сомнений, что совершенно определенный вывод в этом направлении сделан за рубежом.

5. Ввиду того… что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к ее решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы… Помимо тех ученых, которые… уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе: проф[ессора] Алиханова А. И. и его группы, проф[ессоров] Харитона Ю. Б. и Зельдовича, проф[ессора] Кикоина И. К., проф[ессора] Александрова А. П. и его группы, проф[ессора] Шальникова А. И.

6. Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть акад[емик] Иоффе А. Ф., акад[емик] Капица П. Л. и акад[емик] Семенов Н. Н.»[408]. На документе имеется помета: «Т[ов.] Сталину. Прошу ознакомиться с запиской Курчатова. В. Молотов. 28.XI»[409].