Книга Эхо первой любви - Мария Воронова

Она поехала к противному менту и все же пробила его броню, взбудоражила совесть, и Зиганшин согласился ехать на разговор к Иваницкому.

Она боялась, что Владимир не захочет встречи, тогда весь план рухнул бы, но тот внезапно проявил интерес к бывшему поклоннику жены. Клавдия приободрилась: вдруг визит Зиганшина всколыхнет былую ревность мужа и затухающий скандал вновь запылает?

Она приехала вечером накануне встречи, с пистолетом в сумке и на маршрутке, в точности как некий абстрактный киллер в одной из ее фантазий.

Предлог для визита нашелся быстро: она сделала вид, будто не знает о примирении, и приехала, чтобы воззвать к лучшим чувствам Владимира, рассказать, как Елена страдает и всем сердцем жаждет воссоединиться с мужем.

Если бы только Иваницкий с ней поговорил! Если бы открылся ей, сделал своей наперсницей хотя бы на один вечер! Если бы рассказал, что чувствует к Елене!

Увы… Когда она приехала, Владимир как раз собирался ужинать. Он не притворился, что рад гостье, но поскольку она приехала общественным транспортом, разрешил переночевать и даже пригласил разделить с ним трапезу.

Владимир пожарил на ее долю яичницу и сварил лишнюю сардельку. Клавдию это оскорбило: мог бы поручить ей приготовить ужин! Она же женщина и прекрасная кулинарка!

Но нет, он даже не пустил ее убрать после еды, сославшись на примету, что если гости моют посуду, у хозяев утекают денежки.

Клавдию захлестнула темная волна бешенства, но открыто проявлять свои эмоции было нельзя. Она мило улыбалась сквозь стиснутые зубы и несколько раз пыталась вызвать Владимира на откровенность. Он отшутился раз, отшутился два, а потом демонстративно взял айпад и спросил: «Сколько тебе перевести денег, чтобы ты заткнулась?»

Улыбка Клавдии из вымученной превратилась в радостную и свободную. Последние сомнения покинули ее.

У Иваницкого оставался еще один шанс выжить: если бы он отреагировал на Зиганшина так, как хотела Клавдия.

Она подслушивала весь разговор, сжимая в руках сумочку с пистолетом. Благо Иваницкий решил, что она уехала рано утром, как и собиралась, считал, что в доме никого, и вел себя совершенно свободно.

Клавдия поняла, что он твердо решил вернуться к жене, и даже если бы Зиганшин сейчас рассказал кучу жутких историй о Елене, не заставил бы Владимира передумать.

Он спас бы себе жизнь, если бы вышел проводить гостя, но куда там! «Мы же барин, до холопов не снисходим», – думала Клавдия злорадно, доставая пистолет.

Застрелить ненавистного Иваницкого оказалось проще, чем она думала. Пресловутый «моральный барьер» словно и не существовал, и когда Клавдия поняла, что действительно сделала то, о чем мечтала, то не почувствовала ничего, кроме радости.

Она убрала пистолет в сумочку, хотела одеваться и уходить через бассейн (неработающие камеры делали эту задачу вполне выполнимой), как посмотрела в окно и поняла, что ничего не выйдет. Человек городской, она не приняла во внимание ни время года, ни погодные условия и не подумала, что снег красноречиво расскажет о том, что кроме Зиганшина в доме был другой человек. Дойти от бассейна до забора и перелезть через него, не оставив на снегу следов, невозможно. Пусть не станут подозревать конкретно ее, но виновность проклятого мента окажется под большим сомнением. А там начнут опрашивать всех подряд, и предыдущий охранник вспомнит, что она приехала, да не уехала.

Разыграть, что она все утро проплавала в бассейне, а сейчас собралась домой и вдруг нашла тело хозяина? Вариант, но куда спрятать пистолет и одежду со следами пороха? Клавдия с досадой вспомнила, что на руках тоже остаются следы выстрела, и бог знает, исчезнут ли они после простого мытья с мылом?

Она прошла в хозблок, посмотрела на стоянку для прислуги и с радостью обнаружила там Мишину допотопную «девятку». Клавдия выделяла этого охранника среди других, наверное, потому, что он был слишком уж счастлив в семье и в детях, и ей хотелось оттянуть на себя немножко этого счастья. Прекрасный спектакль со спасением дочери, потом задушевные разговоры об участи бедных, вынужденных горбатиться на богатых, автобиографические сказки про Золушку, как умница поступила на работу в администрацию и мечтала принести пользу городу и людям, но поскольку она была честная умница и старалась в интересах человечества, то ее жестоко гнобили, а потом и вовсе выкинули за дверь, и вот теперь она прислуживает богатой бездельнице.

Миша проникался и с каждым днем обожал ее все больше и больше. Клавдия не сомневалась, что он поможет своей «Золушке» в беде, поэтому спокойно поплавала в бассейне, а потом пошла в спальню, легла и вдруг крепко и сладко заснула, так что отборный мат Михаила действительно разбудил ее, даже притворяться не пришлось. Звука выстрела Миша из своей будки не слышал – она была далеко от дома, и анфилады комнат, а также завывание зимней вьюги удачно «съели» выстрел.

…Елена вернулась из-за границы совсем не такой беспомощной и растерянной, как Клавдия ожидала. Да, она сильно горевала, но мысль, что она теперь одна отвечает за детей, придала ей сил и не позволила предаваться отчаянию.

Клавдия пыталась ее расслабить, но безуспешно. А тут еще родители Елены вздумали отодвинуть верную помощницу! Ну почему, почему Елена не видит, кто ее по-настоящему любит, кто готов на все ради нее и доказал это делом, почему она тянется к тем, кто вообще не умеет любить, а только причиняет боль! К матери, которая никогда не давала дочери душевного тепла, а только ранила и портила жизнь, как это делают все матери!

К счастью, предков удалось быстро оттеснить, но Лене стало это известно благодаря визиту какого-то чокнутого старого мухомора. Как он только проскочил мимо Клавдии!

Узнав, что помощница позволила себе оскорбить родителей, причем как бы от имени дочери, Елена разъярилась и выгнала Клавдию. Наверное, стоило переждать, посидеть молча недельку, и хозяйка бы остыла и позвала помощницу обратно, но Клавдия не могла держать себя в руках.

Она названивала Елене, бомбардировала ее сообщениями, то с признаниями в любви, то с претензиями, то с проклятиями, то снова с любовью. Елена отвечала спокойно, мол, Клавдия должна понять, что нельзя держать при себе человека, который за твоей спиной ссорит тебя с собственными родителями. Обещала помочь с трудоустройством, дать хорошее выходное пособие и премию, потому что помнит, сколько Клава сделала для нее в тяжелую минуту, но девушка только сильнее ярилась. Как? Как можно перевести в деньги душу, которую она бросила к Елениным ногам? Как можно, испытав на себе всепоглощающую любовь Клавдии, не полюбить ее так же сильно?

Она писала и писала, так что к утру еле могла шевелить руками, но сообщения оставались не только не отвеченными, но даже не прочитанными.

Клавдия поняла, что так достучаться до Елены невозможно. Нужно что-то, что заставит ее пожалеть, причем пожалеть как следует. Смерть? Что смерть? Вот Владимир умер и теперь не страдает, вот и все. А Елена должна страдать. Всю жизнь станет мучиться, что довела человека до самоубийства! Зато Клавдия найдет наконец мир и покой…