Книга Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл

– Господь, изыди, моча, приди! – выкрикивает он, а во время санктуса интонирует: – Благодари нас, Азатот, Господь Наш!

Сразу после молитвы «Шут наш!» приходит черед «Агнец Блея», во время которого пастор притворяется (если притворяется), что содомирует ягненка. Излишества, происходившие во время причастия из свидетельств и общественного сознания вымараны, кроме финального возгласа «Mumpsimus»[15]. Чтобы отпустить паству, священник шипит «Мир, изыди!», а люди отвечают «Бога проклинаем», после чего присоединяются к прыжкам пастора вокруг алтаря и вдоль прохода. Затем могут последовать другие столь же невоздержанные действия, прежде чем все сбегают из церкви или собора.

Я не очень понимаю, что со всем этим собирался делать Лэйн. Опубликовать? Прочитать как лекцию? Кто бы ему это позволил? Неужто предмет его исследований попросту привел его к помешательству? Вывод напрашивается сам собой при дальнейшем чтении:

Черная месса в апогее своего кощунства? Сатурналисты пытаются высмеять ритуал христиан? Ни то, ни другое, но все же связь со всем вышеперечисленным есть. Это – всего лишь рассказ о Празднике Дураков, который отмечали на протяжении веков во дни, когда небо пустует, а мир ближе всего к первозданной пустоте – в самое темное время года. В не меньшей степени, чем Сатурналии или святки, Праздник Дураков стремился расцветить и прогнать тьму. А может быть, истинная цель его забыта, как и личность его основоположника и зачинщика? Что если его целью было возвращение в то первобытное состояние, которое предшествовало появлению всяческих обрядов?

«Что?» – это тот самый единственный вопрос, который меня сейчас занимает. Я попросту теряюсь в этом тексте. Последнее предложение отсылает к ритуалу – или к создателю ритуала? Или Лэйн пытается донести мысль, что традиция просто сложилась из хаоса? Возможно, что-то в его архиве и есть дельное, но заметки набиты ерундой под завязку.

Выход из церкви не знаменовал конец ритуала. Зачастую духовенство витийствовало на улицах, забрасывая население экскрементами. Вестником их приближения служил веселый звон колокольчика. Прямо на улице ставили комические пьесы, высмеивающие местных важных людей. Порой актеры скрывали свой облик под древними масками или сложным гримом. Этот аспект празднеств стал, несомненно, одной из причин, по которой церковь начала осуждать такую практику. Возможно, также считалось, что они слишком сильно походили на анархические декабрьские увеселения язычников, когда в течение нескольких дней раб уравнивался в правах со своим господином. Несмотря на осуждение, Праздник Дураков сохранился в такой форме еще на протяжении двух столетий, хотя кое-где он уже разделился на две разные церемонии – на Труппу Дураков и Черную мессу.

Ритуалы сильно разнились – первоначальная связь между ними была утеряна. Однако они не только происходят из одного источника, но и одинаково стремятся в основе своей к свержению установленных порядков. Там, где участники Черной мессы подвергались преследованиям, с Труппой не просто мирились, но зачастую власти даже поощряли ее как очевидно безвредную альтернативу массовым беспорядкам. То, что лежит на виду, надежнее всего сокрыто, и в течение многих веков Труппа оживляла самые короткие дни, иногда о ее прибытии было известно заранее, иногда же она возвещала о себе лишь звоном колокольчиков, наполнявших сельскую местность. Разумно предположить, что актерских трупп такого толка существовало немало, коль скоро они исполняли столько представлений в деревнях и городах и были столь распространены. Со временем их выходки выглядели все более подрывными для объектов их пародий, самозваных великих и праведных. Беспорядки, которые часто происходили после выступлений Труппы, стали причиной многих законов, согласно которым она больше не могла въезжать в эти общины. Тем не менее, судя по оставшимся свидетельствам, Труппа выступала еще в 1850-х годах как в Великобритании, так и на всем европейском континенте, а также в Америке. Возможно, некоторые из них нашли пристанище в Новом Орлеане, где в 1830 году в канун Нового года прошел первый американский «парад масок», участники которого, расхаживая с колокольчиками, бросали муку в людей. Определенно о Труппе Дураков были наслышаны в религиозных кругах Мирокава[16], и во многих других городах игроки-шуты возводили свои шатры под покровом ночи и неслышно уходили под утро. Современные мюзик-холлы унаследовали часть их мрачного шарма, но он уцелел и в более чистой форме, в этом совершенно человеческом цирке, где нет никого, кроме клоунов.

Какие тайны сокрыты в их выступлениях? Каждый мой ночной визит к ним обещает откровения, которые так и не снизошли на меня, если только не случились без моего ведома. Каждое новое выступление столь радикально отличается от всех предыдущих – шуты вольны избирать любую личину, что рождается в потемках их умов, но все-таки!.. Порой я чувствую, сколь близок к разгадке тайного заговора. Не раз случалось так, что выступлениям внимал я один – прочие уходили, и клоуны раболепно кланялись им вослед. Если бы не эти листовки, что порой попадаются на ночных улицах определенных городов, я бы решил, что клан шутов суть порождение моей нездоровой фантазии, сотворенное избытком изысканий по теме. Никто, кроме меня, не признает тот факт, что видел листовки; ни один из моих коллег или студентов не последовал моим призывам хоть на одну ночь сложить с себя бремя всех запретов и сызнова вкусить сладкий плод инфантилизма.

Умеют ли клоуны воспроизводить генезис языка, будь то новорожденный ребенок или новорожденная вселенная? Те звуки, что исходят из их зияющих ртов, напоминают формулы более древние, чем интеллект, но я по-прежнему придерживаюсь мнения, что тщательное исследование может выявить его структуру или же отсутствие оной. Мне не раз приходилось слышать искаженные отзвуки пения и ритуальные речитативы… Я бальзамирую комедию в своем академизме? Разве не следует поглотить ее полностью, а не разымать на части моим пером? Разве я – не самый худший пример робости, в которой обвинял своих товарищей и учеников, потому что только мне была дарована возможность открыть мой разум? Каждый из нас – портал для вселенной, и природа не знает замков. Ум жаждет развития, для чего же еще он нужен, помимо охвата всего знания и опыта? Давайте же восхвалим наш разум, а не будем слепо преклоняться перед идом. Миму – ум! Уму – мим! Откажитесь от бессознательного! Смех – это язык мира! Обнимите странствующего, возлюбите безумие, луна, я говорю, лунный пик, луна-фантазия, убейте любого, вы, клан, толк да лад – тут и клад, лакуны, накулы, накулы, накулы…