Книга Машина песен. Внутри фабрики хитов - Джон Сибрук

В Интернете шло много разговоров о сходстве Roar с песней Сары Бареллис Brave, вышедшей на четыре месяца раньше. Brave тоже имеет тональность си-бемоль и начинается в том же темпе – с восьмых нот, сыгранных на фортепиано. У обеих композиций похожие жизнеутверждающие хуки: You’re gonna hear me roar («Ты услышишь мой рев») и I wanna see you brave («Я хочу, чтоб ты был храбрым»).

Доктор Люк настаивает, что они с Максом Мартином первые написали свой трек. Шумиха вокруг Brave дала песне второй шанс подняться в чартах и стать куда популярнее, чем сразу после выхода; песню использовала в рекламном ролике планшетов компания Microsoft – вероятно потому, что покупка устройства от создателей Windows Phone и Zune и правда требовала большой храбрости.

Костяк старой команды Cheiron в наши дни обитает в Лос-Анджелесе. Андреас Карлссон владеет роскошным особняком в Голливуд-Хиллс, а Йорген Элофссон – в Санта-Монике; Кристиан Лундин живет в пригороде Пасифик-Палисейдс. Методы написания хитов, которые разработал Денниз Поп в студии Cheiron, распространились по всей Великобритании и Соединенным Штатам. Некогда безумная мечта Денниза Попа воплотилась в жизнь: в 2014 году четверть всех хитов «Горячей сотни Billboard» создали шведские хитмейкеры. Шведы же катализировали развитие явления кей-попа: как оказалось, им с тем же успехом удается работать и с азиатскими жанрами музыки.

И все же как бы ни был гибок шведский музыкальный гений, самим шведам адаптироваться под американскую культуру написания песен не всегда легко. Саван Котеча из Лос-Анджелеса рассказывает: «Здешние продюсеры наводят в студии много шума. Здесь принято скакать и кричать: “Это хит! Это хит!” А шведы, скорее, скажут: “Могло выйти лучше”. Если Макс Мартин что-то похвалит, тогда это точно хит. Но он не будет вопить: “Офигенно!”, как делают местные. Он просто скажет: “Вышло очень неплохо”. В Америке все боятся быть источником негатива – когда все кругом говорят: “Это хит!”, ты не хочешь быть тем, кто скажет: “Хм, а может, и нет”. В Швеции же все, наоборот, занижают ожидания».

Макс Мартин тоже бóльшую часть года живет в Лос-Анджелесе. Теперь он загорелый, крепкий мужчина – одутловатый и бледнолицый Мартин Уайт, фронтмен It’s Alive, нынче завел привычку ходить в спортзал. У Макса нет своего лейбла или доли в производстве элитной питьевой воды. Вероятно, поскольку он родом из страны, где социальная демократия всех обеспечивает достойным уровнем жизни и богатство не принято выставлять напоказ, Макс счастлив заниматься своим делом и не беспокоится о деньгах. Котеча говорит: «Мне всегда казалось, что, будь Макс Мартин американцем, он бы уже давно выдохся. Он бы сам поверил в шумиху вокруг своей персоны. Но он швед и поэтому способен держать себя в руках. Он просто сосредоточен на том, чтобы максимально вкладываться в карьеру автора песен, продюсера и наставника».

Макс овладел тремя жанрами: попом, роком и хип-хопом, и каждый адаптировал для своих нужд; теперь он взял под свое крыло Тейлор Свифт – в ее альбоме «1989» он стал соавтором и продюсером целых девяти песен. В Свифт шведский мастер, должно быть, нашел своего идеального напарника: она достаточно сильная артистка, чтобы отстаивать свое видение, но в то же время ей хватает практичности, чтобы ценить его гений. И все же хиты Свифт теперь зазвучали так, будто их мог спеть кто угодно. Той исполнительницы собственных песен, которая так полюбилась нам с Пацаном четыре года назад, уже нет.

Я рад сообщить, что Пацан на дух не переносит Roar (как и Brave, а я от нее в восторге). Тем не менее ему понравился третий сингл с альбома Prism, Dark Horse, который тоже поднялся на первую строчку «Горячей сотни» – в нем воодушевленно зачитал свою вставку рэпер лейбла Доктора Люка Juicy J, восходящая звезда. (Dark Horse стала объектом еще одного судебного разбирательства на почве нарушения авторских прав, иск подали создатели песни 2008 года Joyful Noise христианского рэпера Флейма.) Еще Пацану, кажется, понравилась Birthday, четвертый сингл с Prism, который добрался только до семнадцатого места.

По правде говоря, теперь мы нечасто слушаем музыку вместе. После первого года учебы в Научной школе Солка Пацан уже достаточно повзрослел, чтобы самостоятельно ездить на метро на Манхэттен, и наши утренние поездки на машине закончились. Когда мы едем куда-то всей семьей, он сидит на заднем сиденье в наушниках Beats, воткнутых в его iPhone, и слушает свою музыку в одиночку.

Мы купили новую машину, и у нее в аудиопроигрывателе оказалось встроенное спутниковое радио. Благодаря станции SiriusXM я легко вернулся к привычному ритму Comfortably Numb. Если не хочется слушать песню на канале «Кассеты классики», всегда можно переключиться на «Классику винила» или «Глубокие треки». И все равно я часто ловлю себя на том, что ищу на панели управления две хитовые радиостанции – Hits и Venus. Я – как сотрудники того кафе в Омахе, если у меня есть выбор, все равно хочу слушать то же, что и все.

Когда начинает звучать какой-нибудь современный хит, я наблюдаю за выражением лица Пацана в зеркале заднего вида. Я вижу тот момент, когда радио начинает перекрикивать его наушники и его глаза отрываются от экрана телефона и перебегают на дисплей плеера, где написано имя артиста и название песни. Когда информация усвоена, он снова опускает взгляд на телефон.

Пускай мне нечасто удается слушать музыку с Пацаном, я все равно знаю, чтó он слушает или, по крайней мере, чтó покупает, потому что для этого он пользуется моим профилем в iTunes. Возможно, мой сын вообще последний человек, кто пользуется iTunes.

В последнее время он стал приобретать рок. Начал с Highway to Hell группы AC/DC. Затем последовала пластинка London Calling группы The Clash. (У меня замерло сердце.) Потом он купил альбом The Queen is Dead группы The Smiths – один из моих личных фаворитов. Вскоре после этого, когда я читал ему лекцию о превратностях славы (теперь он учится на актера в старшей школе Ла Гуардия, также известной как «Школа славы»), я процитировал ему строчки из песни Frankly, Mr. Shankly группы The Smiths о том, как слава может отразиться на человеке. Не моргнув глазом он продолжил за мной двумя следующими строчками:

But still I’d rather be famousThan righteous or holy[29]

Это перевернуло мой мир.

Неужто мы, как в «Чумовой пятнице», поменялись местами – я теперь фанат подросткового попа, а он любит рок? А может, я и есть Пацан и всегда им был?

Oh, the movie never endsIt goes on and on and on and on[30]

Конечно, эту он тоже знает. Это ведь мой Пацан.