Книга Кровавые скалы - Джеймс Джексон

Одетый как простой пехотинец, в обычном солдатском морионе, великий магистр Ла Валетт обвел взглядом собравшихся командиров. В глазах каждого сквозила тревога — начиналась заключительная схватка за веру.

Рыцарь Большого Креста Лакруа стоял, опершись на меч.

— Что бы ни случилось, мы всегда с вами, сир.

Группа рыцарей подтвердила слова Лакруа возгласами одобрения.

Заговорил бейлиф:

— Пробил час славы, но не уныния. Мы стремимся к тому, что обрели наши братья. И отправимся вслед за ними.

— Таково наше право.

— Таков наш долг.

— Судьбе угодно испытать нас и вознести на небеса.

— Его святейшество благословил нас.

— Нас ожидает Царствие Небесное.

— Мы готовы ко всему и тверды в вере нашей.

Ла Валетт кивнул. Да, его последователи готовы вступить в бой с врагом, исполнить приказы командира, под началом которого почти никого не осталось. Над выстроившимися в каре солдатами занималась заря, предвестница нового сражения. И они обратят взор к Богу, обнажат мечи против язычников, послужат примером для Европы и всего христианского мира.

— Да обратится наша плоть в дух, братья мои. Нас немного, но мы последние избранные рыцари этого ордена. Позади наша церковь, десница Иоанна Крестителя и его священные реликвии. Впереди сарацины. Так очистим души наши, омывшись кровью безбожников, и станем мучениками во Христе.

— Аминь.

Осенив себя крестным знамением, рыцари поклонились.

— Мой племянник Анри, возьми на себя осадное орудие турок, стоящее у Кастильского бастиона.

— Я готов, и оно обратится в щепы.

— Шевалье де Монтегю наступает на Арагонский бастион, шевалье Сальзедо обороняет Монастырскую церковь. — Ла Валетт суровым взором обвел рыцарей. — Остальные братья пусть выберут участок по своему усмотрению.

— Ваша светлость, каковы будут дальнейшие указания? — обратился к великому магистру де Понтье.

— С этой минуты лишь Бог вправе указывать нам.

— Тогда остается только проститься друг с другом.

Оправив доспехи и разобрав оружие, рыцари стали расходиться по местам. Площадь пустела. Прихватив копье, Ла Валетт в сопровождении верных ему людей собрался подняться по лестнице. И вдруг остановился.

— Вы с нами, брат приор?

Лицо Гарзы покрывала мертвенная бледность, на плаще выделялось темное пятно рвоты.

— Ваша светлость, я более не солдат.

— Как не солдаты женщины и дети, вставшие на защиту крепости и готовые полить кровью святую землю обители нашей.

— Они вверили судьбы в руки Господа.

— Вы же обрекли себя на осмеяние. Разве мы все здесь не воины Креста?

— Господь призывает меня к молитве.

— А я ваш командир и призываю к оружию.

Великий магистр взял еще одно копье и всунул его в руку священника.

— Леность и обжорство суть смертные грехи, брат приор. Так попытайтесь искупить их. Вступайте в наши ряды, испытайте упоение битвой.

— Не могу!

От страха голос приора срывался на фальцет.

— Вы должны. В противном случае вас ждут казематы, а потом и суд, который вынесет вам приговор.

Сопровождаемый трясущимся приором, Ла Валетт двинулся дальше. Он повел за собой людей, удерживая отступающих, вдохновляя обороняющихся, убеждая их положиться на судьбу. Число защитников бастиона росло, рос и боевой дух — с ними был великий магистр. Его присутствие оказывало на всех благотворное воздействие. Это человек, которого почитали и которому все они поклялись в вечной преданности. Если он громил турок все эти месяцы, разгромит и сейчас. Они просто не могли предать его.

Христиане вступили в схватку с врагом. Стремительной атакой Ла Валетт и его потрепанные в боях силы остановили натиск турок, вынудив их отступить. Еще натиск — и ряды османов дрогнули. Обнажились их уязвимые места, прорехи в боевых порядках. Турецкий монолит разваливался. В клубящемся дыму рыцари гнали врага, давая волю ненависти и стремительно обретая уверенность в своих силах. Каждый шаг становился тяжким испытанием, узкие улочки были завалены телами погибших. Ряды защитников множились, ручеек обратился бурным потоком. В гуще битвы был и фра Роберто, чередовавший громогласные проповеди с уничтожением ненавистного врага и с торжествующим хохотом вонзавший вилы в шейхов и имамов. Рыцари бились плечом к плечу с простыми горожанами, дворяне с крестьянами, в руках священников сверкали мечи и боевые топоры. Братство продвигалось вперед. И возглавлял его Жал Паризо де Ла Валетт.

Как все же быстро меняются обстоятельства, подумал предатель. Только что казалось, что еретики вот-вот сомнут христиан, еще немного, и орден падет на колени. Однако вскоре случилось так, что грозная армия султана пала ниц под мощным ударом защитников крепости. Исход сражения предугадать не дано. Точно так же бывает и в любви, преданности и дипломатических альянсах. Отряд Ла Валетта гнал противника, теснил сарацин к бреши в стене. Воистину под стать подвигам Геракла. Бесполезно и пытаться противостоять ему. Великий магистр призраком витал на фоне зиявшего в стене пролома. Военачальник, излучающий энергию силы; пехотинец, бившийся на острие атаки христиан. Бесстрашный, уязвимый. А в такой неразберихе в любую минуту может произойти непоправимое. Подчас и яды бывают бессильны.

— Гроссмейстер пал!

Верно. Взрывчатый горшочек разбился у самых ног великого магистра. Никто не видел, кто его метнул. Изрешеченный осколками и дробью Ла Валетт, вздрогнув, упал. Его тут же окружили соратники, готовые на руках вынести предводителя с поля боя. Но Ла Валетт слабо отмахнулся и попытался встать. Ему помогли подняться на ноги. Старики бывают упрямыми. И нередко — хрупкими. Изменник наблюдал. Несомненно, Ла Валетт ранен тяжело и, возможно, смертельно. Но уходить с поля битвы он не собирается, являя собой пример последнего и самого проницательного из великих магистров. Ла Валетт снова упал и снова поднялся. Хотя вид у него уже не столь вдохновляющий, отметил предатель. Турки готовились вновь занять брешь в стене.

«Что предпримет Кристиан?» — подумал Анри. Может, его друг уже погиб, как Юбер и мавр, и тоже потерян, подобно многим из тех, кто так и не пережил эту проклятую войну. Он своими глазами видел ее последний акт. Возвышавшуюся осадную башню с обрызганными водой боками, чтобы защититься от огня, и полную янычар. По опущенному подъемному мосту к полуразрушенным башням устремлялись турки. Чувство опасности и срочность приказа помогли преодолеть боль утраты. Анри, опустившись на колени за валуном, стал присматриваться. Одиночества, которого он так страстно желал, не было, столь дорогие его сердцу библиотека и аптека остались далеко. Зато рядом свалился, корчась в предсмертных судорогах, один из защитников.