Книга Янтарные глаза одиночества - Наталия Землякова

– Знаешь, у меня одна подруга пошутила – у мужчины столько орденов, сколько он купил шуб. А ты у нас, интересно знать, орденоносец какой ступени? Это первая твоя награда?

– Слушай, можешь издеваться сколько хочешь. Только скажи, ты будешь шубу брать или нет? – Глеб понемногу начал выходит из себя. Он так давно не видел Мишель, что, как оказалось, совершенно разучился понимать, когда она шутит, а когда говорит серьезно. И может быть, она сейчас пошутит над ним, посмеется, а потом скажет ему «прощай» и вернется в ресторан. А он, как дурак, останется стоять со своей шубой, будь она неладна. Неужели он мог ошибиться? Неужели он неправильно загадал? А загадал он, когда увидел, что Мишель выбежала на крыльцо, что если он досчитает до ста, а вслед за ней никто не выйдет, то он рискнет.

Он досчитал до ста несколько десятков раз. Затем Мишель спустилась со ступенек. Никто за ней не вышел. Это придало ему смелости. А сейчас решительность куда-то исчезла. И Глеб держался из последних сил, чтобы не показать, как ему страшно – страшно, что она сейчас исчезнет. И он никогда ее больше не увидит. Ему стало даже жаль Мишель – как она без него? Пропадет ведь! И от этого он почувствовал, что любит ее так, что готов на все, – будь что будет. Он выдержит все – даже если сейчас на крыльце появится Железнов и утащит ее за собой, то он отойдет в сторону. Исчезнет. Или нет, не исчезнет. Будет охранять ее издали. Ведь без него она точно пропадет. Бедная Мишель!

В который раз коварная жалость сумела сыграть свою неразгаданную и непостижимую игру. В женщине она убила все остатки чувств. А в мужчине их только еще сильнее воспламенила.

Впрочем, Мишель уже совершенно не помнила, как несколько минут назад она, жалея Андрея, окончательно стирала свою к нему любовь. Да и любила ли она его когда-нибудь? При мысли о нем в ее душе была только тоска. Наверное, она и приехала в ресторан только лишь за тем, чтобы проверить, что ее любовь к нему умерла. А может быть, она ее лишь придумала? Построила, как дом. Задекорировала наспех. А потом безжалостно разрушила. Бедный Андрей!

– Ну так что? Ты будешь ее носить? – начал терять терпение Глеб, который по выражению ее лица догадался, о ком она сейчас подумала. Вот только он не знал, что именно.

– Давай, показывай, купец, чем богат, – засмеялась Мишель.

Глеба немного «отпустило» – больше всего на свете он любил, как она смеется. Ни одна женщина в мире не умела так смеяться. По крайней мере, он таких женщин больше не встречал. Когда ее прекрасные синие глаза становились как будто шелковыми от вспыхивающих в них огоньков, он готов был на все – не только купить все шубы мира, но и стать клоуном, посмешищем, кем угодно! Только бы она смеялась!

– Вот! – Он развернул шубу и протянул ее Мишель. – Красивая?

– Богатая! – одобрила Мишель.

Шуба была длинная и немного расклешенная – ее подруги именно такие называли «бабскими», то есть немодными. Но выражение лица Глеба – умоляющее и растерянное – не позволило ей продолжать шутить.

– Мне девчонки в магазине сказали, что эта – самая лучшая. Они ее еще как-то странно называли – блэграма.

– Блэгглама, – поправила Мишель. – Черная североамериканская норка. Действительно, одна из самых лучших. Ты не ошибся.

– А другая сказала, что это черный бриллиант, – воспрянул духом Глеб.

Господи! Да пусть будет все что угодно – черные меха, черные бриллианты, черные автомобили! Только бы она была рада! Только бы она улыбалась. И не покидала его никогда. Он раньше привычно смеялся над мужчинами, которые бросали к ногам любимых женщин бесценные подарки, желая вымолить хоть капельку их любви. Но чаще осуждал женщин, которые эти подарки требовали и, не получив, рыдали. И только сейчас он понял, что ничего смешного и забавного в этом нет. А есть лишь вечная драма того, кто любит больше.

Мишель принципиально не любила новые шубы. Она с азартом собирала свою коллекцию, убежденная, что винтажные шубы – это не только компромисс, но и почти благодеяние. Что таким образом она продляет и оправдывает существование зверьков, которые и так бы умерли своей смертью к тому времени, как шуба попала в ее руки. А вот покупка новых – это почти пособничество убийству. Именно так любили рассуждать и оправдывать свою любовь к мехам на форумах, где собирались любительницы винтажных меховых красавиц. Но сейчас Мишель окончательно поняла, что все эти разговоры – глупость. Красота, любовь и смерть слишком близко, слишком рядом. Их не разделить. Она и сама могла сейчас одной-единственной фразой убить этого сильного человека, который держит на вытянутых руках роскошную шубу и ждет ее приговора.

– Она очень красивая. Можно я примерю?

– Прямо здесь? – удивился Глеб. – Холодно же.

– Ничего, я быстро.

Мишель сняла старую шубу, хотела швырнуть ее на землю. Но в последний момент пожалела и набросила небрежно на плечо Глеба, который даже глазом не моргнул.

– Ну как? – с вызовом спросила Мишель. – Идет мне?

– Очень! – выдохнул он и так решительно протянул к ней руки, что светлая шуба с его плеча упала на влажный асфальт.

Глеб смутился, быстро поднял ее и отряхнул, как будто это хоть как-то могло ее спасти.

– Извини. Не хотел.

– Ничего, мы ее в чистку сдадим. Она же ни в чем не виновата.

Мишель была счастлива, а потому боялась причинить вред хотя бы кому-нибудь на этой планете, даже старой шубе, которая в холодные дни грела ее, как могла. Мишель не хотела быть неблагодарной. Просто из суеверия. Из страха потерять то, что вдруг оказалось для нее единственно важным.

Зима. Ночь. А ей совсем не страшно. Потому что все просто. Потому что рядом мужчина. И он купил ей шубу, которую она сама бы себе в жизни не купила – слишком женскую, слишком дорогую и красивую. Именно такую, какой этот мужчина видит ее, Мишель. Красивая, дорогая. Настоящая женщина.

Мишель не хотелось его разочаровывать. Поэтому она с преувеличенным старанием начала застегивать новую шубу, но неожиданно обнаружила этикетку, прицепленную к одной из пуговиц.

– О, елки зеленые! – смутился Глеб. – Просил же дурех срезать все этикетки. Так они срезали, но к пуговице привязали. Нарочно, что ли?

«Конечно, нарочно, – подумала Мишель, которая отчетливо представила, как все было. В салон зашел интересный мужчина и попросил выбрать самую лучшую шубу для его девушки. То, что Глеб именно так сказал: «Самая лучшая шуба» и «Моя девушка», – Мишель не сомневалась. Естественно, ему предложили самое дорогое из всего, что было. Хорошо хоть не подсунули «норковый халат», отороченный соболями! Впрочем, нет, на такой риск, зная ее вкусы, Глеб бы не отважился. Поэтому выбрал дорогую, но элегантную вещь. Он только попросил убрать этикетку с ценой. Девушки все сделали, как надо – отрезали ее и привязали к пуговице. Чтобы «самая лучшая в мире девушка» сразу заметила. «Хорошо хоть в карман иголок не набросали», – подумала Мишель и на всякий случай проверила. Иголок не было. Была только нежная шелковистая ткань, которая приятно ласкала руку.