Книга Там, где билось мое сердце - Себастьян Фолкс

– Клуб славится фирменным жарким из разных сортов мяса, но выбор за вами. Суп у них обычно превосходен. Рекомендую.

Шортер сдвинул очки на лоб и стал изучать меню. Посовещавшись вполголоса с сомелье, выбрал испанское вино из погребов Риохи.

– Ну вот, все в порядке, – сказал он, откинувшись на спинку стула и потирая руки.

– Благодарю вас.

Он стал крошить пальцами булочку, лежавшую на тарелке.

– Не стану больше испытывать ваше терпение. Я хотел бы рассказать вам об одной особе, полагаю, хорошо вам знакомой. Она серьезно больна.

– Кто это?

– Полагаю, вы познакомились с ней во время войны. Если я не ошибаюсь, вы были в Италии?

– Был, примерно год.

– Я так и знал… Курортник.

– Простите?

– Мы вас так называли. Тех, кто избежал высадки в Нормандии. Кому удалось отправиться на римские каникулы.

Мне вспомнился Роналд Суонн, скончавшийся от множественных ран, Дональд Сидвелл, убитый в горах под Флоренцией. Первая рота, полностью уничтоженная. Носилки, на которых доставили в «дортуар» рядового Холла, точнее, то, что от него осталось…

– Продолжайте, – сказал я.

– Она работала в представительстве Красного Креста, вы могли там встретиться. Она итальянка. Зовут Луиза. Девичью фамилию, пожалуй, не вспомню. Нери, кажется. Так вот, она была женой моего брата Найджела.

Я отхлебнул вина из погребов Риохи, стараясь сохранить невозмутимый вид.

– Не знаю, что вам известно, что нет. После войны вы поддерживали с ней связь? Переписывались?

– Нет. Мы познакомились летом сорок четвертого. С Луизой, с ее сестрой и с одной американкой. Я был в отпуске, восстанавливался после ранения в плечо. – Я слышал свой голос, безучастно излагавший факты. – Луиза вернулась в Геную, ей надо было ухаживать за раненым мужем, который воевал в партизанском отряде. А я снова отбыл в батальон. Вот, собственно, и все. У меня ни адреса не осталось, ни номера телефона.

На душе было муторно, оттого что в нашем разговоре с этим самым Тимом звучало имя Луизы, все три слога, словно так и надо. Было обидно и досадно, что Луиза имеет какое-то отношение к этому заурядному типу.

– Да, ее первый муж был героем войны. Италия им гордится. Спасибо, Майя, пахнет очень аппетитно.

Официантка поставила передо мной тарелку с тушеными креветками. Сбоку от креветок лежал ломтик лимона и ажурный, весь в рюшах, лист салата. Расстояние до тарелки такое огромное, пожалуй, я не смогу до нее дотянуться…

– Продолжайте, – снова выдавил из себя я.

– Найджел в начале пятидесятых работал в Британском консульстве. Работенка непыльная, предупреждать вновь прибывших соотечественников, чтобы не втыкали английскую вилку в местную розетку без специального переходника и прочее в том же духе. Короче, в один прекрасный день он встретил Луизу и втюрился по уши.

– А что случилось с ее первым мужем?

– Умер во время войны. Отчаянный был малый. Там у них такие бои разыгрывались, адские.

– Мне ли этого не знать. А когда он умер?

– Точно сказать не могу. Ведь мы с Луизой не были знакомы, пока она не вышла замуж за Найджела, а поженились они, кажется, в пятьдесят пятом. Чудесная была церемония. Скромная и достойная. В деревушке рядом с городом под названием Специя. Говорите, вы были знакомы с ее сестрой?

– С Магдой.

– Она тоже была на свадьбе. Очень симпатичная девушка, но до Луизы ей, конечно, далеко. Старина Найджел умел находить общий язык с представительницами прекрасного пола.

– И как у них было потом? Все хорошо?

– А чего ж могло быть плохого? Поженились, троих детей вырастили. По миру поездили, такая у Найджела была служба. Больших высот в дипломатии он не достиг. Нет, не достиг. Да он сам про себя говорил: «До больших высот такому простофиле никогда не добраться».

Мне удалось подцепить вилкой пару креветок и сунуть в рот. Проглотив, я спросил:

– А что вы делали во время войны?

– Служил в Королевском флоте. Конвои через Атлантику водил. Как креветки, что-то с ними не так?

– Нет-нет. Спасибо. Очень вкусно… Просто днем я почти не ем. Я правильно понял, что ваш брат умер?

– Да, он нас покинул. Увы. Два года назад, Инсульт. У брата всегда было высокое давление. Но он наплевательски к себе относился, такая, знаете ли, беспечность.

– Это был крепкий брак? Они были счастливы?

– По-моему, вполне. Найджел-то точно. Светился весь. А вот Луиза… Тут я пас. Загадочная женщина. Вот что я вам скажу.

Я вспомнил, как загадочная женщина напевала арию Пуччини, сидя в авто с откинутым верхом, в авто, несшемся во весь опор по прибрежному шоссе. Еще кадр: она почти голая кружится и скачет по гостиничному номеру. Там, в далеком Поццуоли.

– Замечательно, – сказал я. – Рад, что жизнь у них сложилась удачно. Вы сказали, что у Луизы что-то со здоровьем?

– Да, это так. Мы давно не виделись, но после смерти Найджела я был назначен душеприказчиком, уйму бумаг пришлось оформлять. Из-за одной пришлось ехать в Рим к Луизе.

– В Рим?

– Да, после смерти мужа она переехала в ту квартиру

– Но почему?

Шортер ответил не сразу, поскольку накладывал на край тарелки горчицу. В тарелке вплотную лежали кусок говядины, почка, куски свинины и колбаска, напоминая реквизит какой-то отвратительной салонной игры. А передо мной поставили рыбный пирог, формой похожий на могильный курган.

– Мы с ней долго беседовали. В этой полутемной квартире ей было очень одиноко. Дом ее совсем рядом с Тибром. Вы знаете Рим?

– Ездил однажды на медосмотр. И после войны пару раз. Так я вас слушаю.

– Луиза приняла меня очень радушно. Только вид у нее болезненный. Очень худенькая. Почему-то ходит дома в черных очках.

– Когда вы к ней ездили?

– Почти год назад. Она уже тогда неважно выглядела. Короче, выпили мы с ней как следует. Много вина. Ближе к ночи оба разоткровенничались. Я ей выложил про свою семейную жизнь то, о чем следовало молчать. За окном чернота, час ночи, и Луиза вдруг расплакалась. Я, знаете ли, даже растерялся. Она призналась, что по-настоящему любила только одного человека. Я решил, что она говорит про своего первого мужа, итальянца. Раз уж не прозвучало имя бедняги Найджела.

– И кто же это был?

– Вот мы и добрались до самого главного, доктор Хендрикс. Это были вы.

Я смотрел на блестящую полированную столешницу. И пытался представить, как выглядит Луиза в темных очках.

– Вижу, вы не слишком удивлены, – отметил Шортер.

– Я не удивлен, но… Мне стало легче. Хотя как-то…