Книга В последнюю очередь - Анатолий Степанов

Машина шла по сравнительно ровному Волоколамскому шоссе, но шатало таки порядочно: горлышко три раза опасно ударилось о край гладкого стакана, вызвав тонкий и веселый звон. Алик опрокинул стакан в себя, и водка пошла под язык, в нос, по углам рта и ― частично ― в горло. Непопавшее туда он жевал и заглатывал. Он страдал и плакал.

― Летят утки, летят утки...

― ...Да два гуся, ― запели девчата из типографии. Отходили на конус большие леса вдоль дороги, было пасмурно, отлетая, вяло пролетали галки, а где-то далеко летели утки и два гуся! Алик пробрался к кабине ― поближе к девчатам ― и стал подпевать. Он сейчас любил всех девчат, но подсел к хорошенькой блондинке Асе.

― Пьяненький, ― тихо сказала Ася. Песня кончилась, и девчата заговорили. Поэтому Алик ненавязчиво прижался к теплому Асиному боку. Ася нерешительно пошевелилась. Тогда он обнял ее за талию, и она сразу же громко сказала:

― Ох, девочки, колхоз этот мне совсем уж не нужен. Колька на неделю приехал, Клава. Ты его знаешь? ― крикнула она в угол. ― А я ― на месяц в колхоз загремела. С кем теперь погуляешь в удовольствие.

Она стремительно обернулась к Алику, он увидел ее удалые глаза, заробел и убрал руку. Она отвернулась, и он опять обнял ее за талию. Уставшие от дороги и водки, все замолчали. Алик положил голову на Асино плечо и стал подремывать. Изредка встряхивало, и тогда он виском ударялся о какую-то костяшку из худенького Асиного плеча, от которого пахло бедным жильем и большой семьей.

― Через десять минут на месте! ― громогласно объявил рыжий Тимка из электроподстанции. Зашевелились все.

― А где мы здесь жить будем? ― спросила Ася, еще раз резко, на мгновенье обернувшись к Алику. Шутила, видно, с ним.

― Это ты у председателя спросишь, ― ответил Тимка.

― Я спросил сегодня у менялы,

что дает за полтумана по рублю:

Как сказать мне для прекрасной Лалы

По-персидски нежное "люблю".

Ася замолкла.

Та, что звалась Клавой, попросила:

― Ася, дальше.

А Тимка мрачно сказал:

― Меняла ― председатель ответит тебе по-русски кратко. Большой барбос.

Машина въехала в село Буньково и вскоре остановилась. Все еще сидели по лавкам, когда через борт заглянула в темный кузов хитрая славяно-азиатская харя.

― А что это за рожа? ― басом поинтересовалась Ася.

― А это председатель, ― тонким голосом ответил Тимка.

Председателева харя добро заулыбалась, съежилась от искусственной радости и произнесла:

― Сразу видно: москвичи приехали. Рад приветствовать!

― Тимофей, ты? ― обеспокоился председатель.

― Ребята, он ласковый! Значит, придется лес возить, ― догадался Тимка.

― Я, родной, я. ― Тимка перегнулся через борт, снял с председателя кепку и трескуче поцеловал его в лоб. Председатель вырвал кепку и удалился.

По домам всех расселяла молчаливая и деловая бригадирша. Рыжий Тимка из электрической подстанции бросил свой мешок и убежал. Алик с дотошностью устраивался. Устроился, и стало скучно. Но тут же явился Тимофей и, мерцая воспламененным от беготни лицом, обрадовал:

― Пиво в чайную завезли. Свежее.

В чайной пахло конской мочой и ногами. Толкая рифленые ватные сапоги, Алик и Тимка пробились к стойке. Светло-желтая струя долбила кружки. Мужики зачарованно глядели на струю.

― Два по сто и четыре кружки, ― сказал Алик.

― Споловиним, ― присоветовал Тимка. Отпили по пять-десять и запили пивком.

― Хорошо, ― отметил Алик.

― Зачем тебе Аська? ― спросил Тимофей.

― А я знаю? Я ― доктор? ― Алик отвернулся и посмотрел на соседний столик. За тем столиком в окружении односельчан в голубом пиджаке и серых брюках сидела невыразимая местная знаменитость ― олимпийский чемпион по штанге в легчайшем весе, карманный такой паренек. Он угощал своих и рассказывал о прекрасной, заграничной жизни.

― У нее парень есть. Мой приятель, ― расхрабрился Тимка.

Алик поднял стакан с остатками водки и обратился к столу чемпиона:

― Выше знамя советского спорта.

Чемпион долго смотрел на Алика неразумным взором и медленно поднимал стакан. Поднял, наконец, выпил и направился в стойке, которая была чуть ниже его плеч.

― Доня, три по сто! ― приказал чемпион, но парень, очередь которого подошла, легонько отстранил чемпиона от стойки. Высокий легкий координированный парень ― горожанин.

― Ты знаешь, кто я? ― сурово спросил чемпион.

― Знаю, ― спокойно ответил парень. ― В очередь вставай.

― Знаешь, а не уважаешь! ― укорил чемпион.

― Пьяного ― не уважаю.

― А если я тебя пополам разорву?

― А если я тебе по шее?

― Да, молодежь пошла... ― огорчился чемпион и стал в очередь из трех человек.

Наблюдавшие за жанровой сценкой Алик и Тимка успокоились и приступая после водки к пиву, вальяжно поменяли позы.

Нога Алика ткнулась под столом во что-то мягкое. Что-то мягкое заворочалось под столом.

― Собака, что-ли? ― удивился Алик.

― Черт его знает. Может и телок, ― философски заметил Тимка.

Грязная рука снизу откинула край клеенки. Противоестественное рыло возникло из-под стола.

― Ребятки, ― слезно сказало рыло, ― оставьте пивка хлебнуть.

Ах, танцы на шоссе! Баянист запрокидывал голову и наяривал вальсы, фокстроты и танго. Наяривал до того однообразно, что трудно было разобрать, где вальс, где фокстрот, где танго. Местные рослые девчата в цветастых и темных пиджаках, открячив зады, трудолюбиво и истово исполняли все танцы. Подружка с подружкой. Мелкие по сравнению с москвичами парни, терпеливо щелкали семечки ― ждали своего послетанцевого часа. Каждые три минуты на танцы набегали два ослепительных огня: на Москву мчались молоковозы. Не прекращаясь, танцы сваливались на обочину.

Алик в конце концов затосковал. Потрещав в кармане бумажками, он подозвал Тимку.

― Тима, чайная еще работает?

Ничего-то не надо было объяснять Тимке. Сокращая разговор, он предложил:

― Давай половину, сбегаю.

Алик беспокойно ждал его, когда подошла Ася.