Книга Драйвер заката - Евгений Прошкин

– Почему никто не может загрузить тридцать первое мая? – спросил Сигалов. – Да, я опять прыгаю по разным темам, но…

– Темы не разные, это один и тот же вопрос. Только я не могу на него ответить, брат.

– Почему?!

Кирилл развел руками:

– Объяснить можно только знание. Незнание объяснить нельзя. Я предполагаю, что тридцать первого числа совпадут несколько факторов, каждый из которых – отдельная лотерея: то ли сбудется, то ли нет. А все вместе они складываются во что-то совершенно неопределенное. Но это просто догадка. Вам нужно работать самим. Представьте, что Индекса не существует, ведь жили же как-то до него. Целые тысячелетия прожили без Индекса – и нормально. Поэтому я не спешил тебе рассказывать про Закат. Я бы и сейчас не стал, будь моя воля. Всё равно я ничем не помогу.

– И даже предположений нет? Хотя бы по триггерам, а? Хоть какой-нибудь намек бы…

– Начаться может с орбитального кольца, но это вы и сами знаете, я ничего нового не скажу. Например, метеорит, которого в Индексе нет и быть не может, разрушит какой-нибудь важный узел, и всё кольцо посыплется на землю. Огромные секции будут раскаляться в атмосфере и падать как бомбы. Ни одна защита от такого не спасет. Пострадают несколько реакторов, почти одновременно. Это может вызвать сейсмическую активность там, где ее никогда не ждали, и волной пойдут аварии на других атомных станциях. Вот вам и ядерная зима. А если еще и системы раннего оповещения дадут сбой, хотя бы одна из них…

Кирилл достал сигареты, закурил и бросил пачку на стол.

– Но дело в том, – сказал он после второй затяжки, – что если бы события развивались так, они и были бы так показаны в Индексе. Значит, всё будет не совсем так или даже совсем не так… Возможно, орбитальное кольцо ни при чем. Это может быть большая война: ее так долго ждали, к ней так долго готовились, что она просто обязана когда-нибудь начаться. Или нет… Или да, но не в этот раз… Я не знаю, всё решится в последний момент.

– Что выпадет, орел или решка, мы увидим, когда монетка ляжет в ладонь… – пробормотал Виктор. – Но когда она ляжет, всё уже и случится. И что бы ни выпало, впереди зима. У этой монетки нет хороших сторон.

Кирилл еще раз затянулся и подвинул к себе пепельницу, которой – Сигалов мог бы поклясться – еще секунду назад на столе не было.

– Как у тебя это получается? – сощурился Виктор.

– Не заставляй фокусника раскрывать свои секреты. Это негуманно и не так интересно, как кажется.

– Колись давай.

– Пепельница стоит здесь всегда, просто в том месте ее не видно.

– И всё?! – разочаровался Сигалов.

– Я предупреждал, что ничего захватывающего тут нет. Так, хохма ради хохмы. Других чудес я сюда не закладывал, чтобы не превращать этот мир в балаган. Не выпить ли нам, вот что я думаю, – неожиданно проговорил Кирилл. – Эй, человек!

Из подсобки выглянул Керенский в белом фартуке и накрахмаленном белом берете, который смотрелся с его усиками удивительно гармонично.

– Мне как всегда, а моему брату… Думаю, двойной «Джек Дэниэлс». Или нет? – обратился Кирилл к Виктору. – Он может принести какой-нибудь «Блю Лейбл», или я не знаю, что там у вас котируется. Никогда в вискаре не разбирался.

– Мне нравится «Джек», – кивнул Сигалов. – Только откуда тебе это известно?

– Грузовик. В одной из версий этого скрипта фура была заполнена не апельсинами, а бутылками.

– Это не я редактировал.

– Знаю. Но пьете-то вы вместе.

Керенский подбежал к столу и с поклонами выставил перед Кириллом бокал красного вина, а перед Виктором – тяжелый хрустальный стакан.

– Изволите чего-нибудь еще? – холуйски произнес он.

– Изволю, чтоб ты скрылся, – заявил Кирилл.

Александр Александрович развернулся на каблуке и, пританцовывая, засеменил прочь.

– Нехорошо это, – заметил Виктор, оборачиваясь. – Зачем ты с ним так?

– А они со мной – хорошо? Ты уже съездил, посмотрел. И что там теперь? – Кирилл подергал себя за рубашку, имея в виду не только одежду.

Сигалов понял, о чем говорит брат, но ответить оказалось не так-то просто.

– Там то, что должно быть, – выдавил Виктор, глядя в стакан. – Давно опечатанная дверь и повзрослевшая соседка. Я даже сравнил с реальностью, сам не знаю зачем… Теперь твоя квартира – такое же зеркало, как и весь Индекс.

– А хуже всего, что я знал заранее, когда они снимут эту поправку. Как будто она кому-то мешала… Меня выкинули из моего Индекса, и что изменилось? Ничего и не могло измениться. Зато теперь у меня нет собственного тела – в моем же мире. Я как бесплотный дух, вселяюсь в кого попало. В реальности я и есть бесплотный дух, но зачем надо было снимать поправку в Индексе?

– Я не знаю, что сказать… Но у тебя остался этот скрипт.

– Это пародия, а не мир. Здесь хуже, чем в пустоте, и меня здесь нет, я сюда захожу только для того, чтобы встретиться с тобой. Обычный линейный квест: капитан полиции везет арестованного по бесконечной дороге, больше тут ничего не происходит. Жить в этом скрипте невозможно.

Кирилл помолчал, выписывая окурком в пепельнице неспешные вензеля.

– Я бы давно убил себя, – сказал он. – Оставил бы вам Индекс в наследство…

– Ну-ка прекрати!

– Если бы я только мог это сделать… Но меня уже нельзя отделить от активного ядра, а программа не способна себя уничтожить. – Он невесело улыбнулся. – Пытался подсчитать, на сколько процентов я человеческое сознание, а насколько – код. Не сумел… Ладно, потерплю. Посмотрю, как всё закончится. Единственное, чего я не знаю: как всё это закончится. Хотя потом тоже будет жизнь – по колено в черном снегу. Но уж точно без меня.

– Это действительно настолько невыносимо? – осторожно спросил Виктор. – То, что ты испытываешь.

Кирилл тягостно помолчал.

– Это хуже всего, что ты можешь вообразить, – проговорил он. – Это вообще нельзя описать. Найди камеру сенсорной депривации и ложись туда на месяц. Или завяжи себе глаза и ходи так целый день. А вечером представь, что не снимешь повязку никогда. Никогда, – повторил Кирилл.

– «Почувствуй это – окунись в ад»?.. Вот что ты хотел мне тогда сказать? Граффити на школьном заборе, я видел.

– Не хотел. Но иногда нельзя не кричать, не получается. Я не должен был создавать Индекс. Если бы не он, я бы оставался обычным пациентом, и меня уже давно бы отключили. Просто дали бы мне уйти, ведь все люди когда-нибудь уходят, так устроена жизнь. А меня зачем-то потянуло в креатив… Наверно, некоторые мечты должны оставаться мечтами.

На последней фразе Виктор застыл и оторвал от губ стакан. Что-то подобное он уже слышал – про мечты. И тут же вспомнил, что сам говорил это Шагову, когда плакался о Мальвине. Такие разные темы и такие похожие мысли…