Книга Прощённые долги - Инна Тронина

– Что ж, тоже неплохо, – заметил Обер, ухмыляясь. – Трогательно, и впечатляет. Если бы Элеонора ставила свои опыты на животных, она дожила бы на свадьбы. А за преступления такого рода надо расплачиваться жизнью. Могу открыть вам великую тайну. Это все сделал я. Разумеется, со мной был Тим. И ещё один человек, которого зовут Всеволод Михайлович Грачёв. Кажется, вы имели проблемы с его покойным папашей.

– Вы?.. Да ещё и Грачёв? Кажется, я действительно схожу с ума, – предположил Уссер. – Значит, вы сейчас действуете по заданию легашей? Это им нужны сведения о местоположении лаборатории Норочки? Да, там содержатся наркоманы, до которых никому нет дела. Также туда попадают те, кто влез долг и не смог его вовремя возвратить. Что вам ещё не понятно, Обер?

– Грачёва, конечно же, это тоже интересует. Но меня – особенно, так как именно мои препараты испытываются на людях. Если это заведение накроют, мне придётся долго доказывать, что я ничего не знал. И вряд ли докажу, а, значит, буду хлебать за цинку. В мои планы это никак не входит, а потому я хочу разобраться сам, как умею. Вы так спокойно об этом говорите, когда не касается вашего внука! А почему бы ему не ответить за грехи своей матери, да и за ваши тоже? Нет, он невинен, аки агнец, а вот родственники других должников обязаны нести свой крест. Ладно, допустим, кто-то не вернул «бабки». Вы разве так бедны, Ювелир? В конце концов, хотите отомстить, наказать в назидание другим – пристрелите, и дело с концом. Или надо, чтобы человек ещё и помучился? Конечно, не мне читать проповеди, но всё-таки без нужды я никогда не губил живые души.

– А кому они нужны?

Ювелир, похожа, уже оправился от шока. Теперь ему было всё ясно. Он получил ответ на давно мучивший его вопрос, и думал, как распорядиться своим новым знанием.

– Эти подонки не представляют никакой ценности, даже для опытов. Что же касается должников, то тут надо быть суровым. Прости одному, другому – вообще все тебя кинут. Нет средств – расплатись натурой, чтобы впредь быть умнее. Уступи жену, ребёнка, если сам не хочешь подставляться. Это уж дело главы семейства, кому идти за всех на правёж. Вам ли не знать наших законов, Обер? Я должен быть уверен в эффективности применяемых средств. От жизни или смерти любого, кто мешает мне нормально жить, зависит очень многое. И потому я всегда хочу действовать наверняка. Нора рассчитывала досконально, сколько того или иного препарата нужно для мужчины и женщины, мальчика или девочки, полного или худого, старика или юноши. Ей требовались различные категории подопытных образцов, вот и всё. Вас это интересовало? Слушайте, Обер, вас будет полезно. Вы давали гарантию на свои препараты, но требовались некоторые уточнения. Вы просто говорили, как он действует, но в тонкости не вникали.

– Благодарю. – Филипп побарабанил пальцами по крышке сейфа. – С этим всё ясно. А теперь, Ювелир, покажите мне план. Объясните, по какому принципу устроена эта лаборатория. Какова численность персонала? Как давно она существует? Я не шучу насчёт того, что мы работали с Грачёвым. Вам, наверное, интересно будет узнать о том, что в течение почти двух лет я сливал на Литейный информацию. В том числе и о вас, Ювелир. Вы не уйдёте отсюда живым, поэтому я могу позволить себе роскошь назвать имя агента, исполнить ваше заветное желание. Ради достижения этой цели вы угробили столько народу, что грех не получить в итоге положительный результат. Если бы мы не помешали, случилось бы самое страшное. Но Андрей Озирский жив и, надеюсь, будет здоров. Сразу же двойной инъекцией Г-50 он получил антидот. Нора и Али сказали ему лишнее, считая Андрея уже мёртвым. Они неосторожно дали понять, что такая лаборатория существует. Ни я, ни Грачёв, ни его начальство ничего о ней не знали. Теперь же в руках ментов находятся записи вашей племянницы. В том числе там есть упоминания об опытах на людях. Вы проиграли по всем статьям, Ювелир. Надо уметь останавливаться вовремя – это правило многим спало жизнь. А вот вы с Элеонорой не остановились, чем погубили себя. Своими потугами вычислить агента ОРБ вы ускорили развязку. Если хотите, чтобы жил ваш внук, вы сейчас же предоставите данные о лаборатории Келль. Ещё две минуты, и всё. Больше времени у меня нет.

– Победителей не судят. – Уссер по-новому оглядел Готтхильфа с ног до головы, грустно усмехнулся и потёр свои обвислые щёки. – Когда-то приходится проигрывать – таков закон жизни. Чем позже, тем лучше, конечно. Мне Всевышнего гневить грех – фартило до сегодняшнего дня. Мне только интересно, Филипп, каким образом вас завербовали. Чего вам не хватало? Вас затошнило от собственного богатства? Ведь после августовской поездки в Штаты вы получили возможность довести своё состояние до полумиллиарда долларов. Тот же противораковый препарат Г-10!.. Как случилось, что вы предали своих? Вам угрожали? Вас хотели арестовать?

– Я бы всё-таки попросил открыть сейф. – Филипп поднял пистолет. – Мы непростительно долго разговариваем, а время идёт. Помните, что ваш внук и его нянька с того самого момента, когда увидят меня, будут обречены.

– Да-да, я помню. – Уссер снял с шеи связку ключей, с лязганьем открыл бронированную дверцу сейфа.

Филипп не знал устройства этого ящика, а потому вынужден был уламывать хозяина. Его насторожил слабый писк, доносящийся из сейфа, но так мог работать защитный механизм. Кроме того, были плохо смазаны петли, удерживающие металлические щитки, которые прикрывали многочисленные ячейки.

– Виварий мы организовали в конце восемьдесят седьмого года. – Ювелир вдруг заговорил охотно, даже весело. – Если мне не изменяет память, на данный момент там содержится около сорока человек. Но надо сказать, что численность всё время меняется. Многие не выдерживают, и их место поступают другие.

– Куда Элеонора девала трупы? – тихо спросил Готтхильф.

– А куда придётся. В крематорий оттуда не повезёшь – слишком далеко, да и опасно. Чаще всего в болоте топили. Это самый надёжный способ решить такую проблему. Никакие мусора уже никогда не найдут эти останки.

– И сколько же было жертв? – Филипп яростно тёр правую щёку, терзаемую нервным тиком.

– Я не считал. Думаю, тридцать-то дубарей точно было. Может, и больше. Бухгалтерия вся была у Норы. Остальные пока дышат, но некоторые уже спятили. Гнилой человеческий материал. Нора всегда на это жаловалась. Значит, вы убили её, Обер?

– Не я лично, но согласен ответить за это. Пришлось прикончить всех, кто там был, вплоть до прислуги. Вам ли, Ювелир, не знать об элементарных правилах безопасности?

– Я знаю! – Уссер вдруг стремительно обернулся от открытого сейфа и покачал головой. – Я-то знаю… А вот вы, Обер?!

Филипп даже не успел моргнуть, как со стены упал персидский дорогой ковёр, и за ним оказалась потайная дверь. Туда, с пистолетами наизготовку, влетели трое дюжих охранников. Тот писк из сейфа оказался ничем иным, как сигналом, прозвучавшим в рациях резервной группы куда громче, чем в комнате.

И вновь спасла форма, потому что «быки» замешкались доли секунды, которые оказались спасительными для Обера и роковыми для Ювелира. Последний сплоховал – уверенный в успехе, он не грохнулся вовремя на пол, не открыл своего врага для выстрелов. Готтхильф, левой рукой схватив Уссера да пояс халата, выставил его перед собой, пригнулся. А правой рванул из кармана «браунинг», царапнув палец о целик. Тут же пространство вокруг них оказалось под плотным огнём.