Книга Сын города - Том Поллок

Я Высь…

Со скрежетом шестерен и рычанием двигателей машины на стройке возвращались к работе, разбрасывая комья земли и камни. Двигатель крана, держащего Бет, завелся, и ее желудок перевернулся, когда ее швырнуло к земле.

Спустившись, она обнаружила, что выражение лица Выси изменилось.

Детское любопытство испарилось; теперь Король Кранов взирал на нее со скучающим видом.

Голые ноги девушки коснулись земли, и крюк высвободился из ее плеча. Боль пропитала ее, но девушка стиснула зубы и пошла, шатаясь, по разбитому миру в сторону Фила.

– Не сработало, – озадаченно выдохнул тот, когда Бет опустилась рядом с ним на колени. Его глаза угрожающе закатились.

– Глас сказал… его горло… Но не сработало… – парень тронул копье, все еще воткнутое в землю, словно пустой флагшток, отмечающий место, где он потерпел неудачу.

– Я знаю, – проговорила Бет. – Знаю. Все в порядке. – Все было далеко не в порядке, но она понятия не имела, что еще сказать. Девушка высвободила прут-копье, подсунула здоровую руку Филу под плечи и придала ему почти стоячее положение. Бет чувствовала ужасную незащищенность, стоя здесь, в сердце стройплощадки, не доверяя внезапному безразличию Выси. Тощий парень оказался пугающе легким, ноги безжизненно подгибались под ним, как у куклы. Руки Фила обвили шею Бет, и она потащила его прочь, туда, откуда они пришли. Пальцы его ног оставляли дорожки на пыльном щебне.

Вокруг рыскали волки, их пустые глаза следили за слабым парнем и девушкой, но без особого интереса.

«Я Высь».

Какофония экскаваторов обдавала Бет ураганным ветром. Болтающуюся холодную руку покалывало. Рукав толстовки так пропитался, что брызгал кровью на землю.

Она остановилась только у входа в лабиринт, покачивающаяся и обессилевшая от потери крови, не в силах идти дальше. Бет прислонила Фила к стене и сжала копье здоровой рукой.

«Почему ты нас отпускаешь?»

Девушка недоверчиво следила за дверным проемом. Высь потерял интерес почти в то же мгновение, когда Фил загнал в него копье. Она видела скучающее выражение на огромном инфантильном лице, и видела, как волки обнюхали копье, воткнутое в горло их Бога, и оставили его без внимания…

…потому что оно не причиняло боли, вдруг поняла она: копье никак не навредило Выси. Все, сделанное Уличным Принцем, доказывало, что он не опасен.

Бет обнаружила, что смеется, оказавшись где-то по другую сторону истерии.

Высь был ребенком с соответствующей концентрацией внимания. Они показали себя неоригинальными и неопасными, не заслуживающими никакого интереса.

– Где она? – пробормотал Фил, сложившись, как пустая перчаточная кукла, обхватив руками колени. – Где она? – он испустил судорожный вдох. – Где она, Бет?

– Где кто, друг? – спросила Бет голосом, проникнутым легкостью, которой не чувствовала. Девушка не представляла, что делать, если Фил поддастся отчаянью.

– Где моя мама? – Его глаза блеснули, и парень уставился в стену, но Бет знала, что на самом деле он смотрит на восток, в сторону Доклэндса и болот Химического Синода, где Мать Улиц видели в последний раз.

– Она должна быть здесь… сейчас… Я думал… – он путался. – Я был так туп… Думал, что смогу стать ею. – Он попытался рассмеяться, но выдохся уже после нескольких вдохов. – Где она?

«Где моя мама?» Вопрос застрял у Бет в груди. Девушка помнила все те опустошающие месяцы, когда сама его задавала. Теперь, стоило вопросу возникнуть в голове, она немедленно его душила. Бет попыталась неловко обнять Фила.

– Я не знаю… Мне очень жаль, правда. Я не знаю.

Он опустил тяжелую, горячую голову ей на плечо, и девушка ощутила бензиновый запах его крови.

– Я бы хотел… – начал он.

Мир содрогнулся и с крыши заструилась дымка цементной пыли. Бет почувствовал, как парень напрягся.

– Что, во имя Темзы, это было? – прошептал Принц Улиц.

Бет осторожно выпустила его и прислонила к стене, прежде чем скользнуть к дверному проему Ее желудок сжался. Она наполовину ожидала увидеть какую-нибудь новую тварь Выси, скрежещущую к ней.

Перехватывая копье покрепче здоровой рукой, девушка высунула голову из укрытия, огляделась…

…и задохнулась.

Задняя стена стройплощадки обрушилась, как будто пробитая огромным кулаком, но бетонный блок был замещен рядом других камней: каменными телами. Шеренга за шеренгой – герои войны, ученые, суфражистки, правители, даже абстрактное нагромождение геометрически фигур, – шли сотни Тротуарных Монахов. Камнекожие, больше, чем Бет когда-либо видела, растянулись по узкому кирпичному переулку, насколько хватало глаз.

Бет резко вдохнула, и дикая надежда заполнила ее грудь.

– Это Петрис, – прошептала она.

Гранитный монах шел в первой шеренге. Когда он говорил, его голос был беспощаднее, чем зима для бездомного.

– Высь должен быть разрушен, – команда разнеслась по искореженной пустоши. Войско Тротуарных Монахов зашевелилось. – Во славу Улиц. Высь должен быть разрушен.

– Высь должен быть разрушен, – остальные подхватили напев, словно гимн, глубокими, текучими голосами. – Высь должен быть разрушен.

Воины-монахи как один шагнули вперед, стук каменных ног аккомпанировал пению. Они были хранителями старой веры, носящими кожу, повторяющую очертания героев Лондона иных времен. И пели надгробную речь павшему городу.

Металлические волки, люди и другие странные фигуры спрыгивали с фасадов многоэтажек, устремляясь им навстречу через поле обломков. Набирая скорость, стальные лапы лязгали по каменной кладке.

Первая шеренга Тротуарных Монахов всколыхнулась, и Бет интуитивно отступила назад, каждая мышца напряглась, когда армии Лондона ринулись в бой.

Камень и сталь сцепились. Бет чувствовала толчки их ударов. Волки повизгивали, их ржавые клыки кромсали гранитную кожу, словно бумагу, но Тротуарный Гимн не прерывался. Хотя и делаясь чуть тише с каждым павшим священником, песнь не замирала ни на мгновение.

– Они… – начала Бет, и на ее лице появилась широкая, понимающая улыбка. – Они копают.

Один батальон священников, прикрытый товарищами, упал на колени и пригоршнями вырывал камни из земли, оставляя выбоины прямо на лице Выси.

– Я – Высь, – с болью закричали экскаваторы.

Один из волков оторвал голову Уинстону Черчиллю. Три другие статуи демонтировали животное, тут же повалившись от истощения.

Под гулом команд Петриса духовенство Матери Улиц преклоняло колена и молилось: «Высь должен быть разрушен… Высь должен быть разрушен…» — славя сражение. Под их твердыми руками, прогрызавшимися через грунт и цемент, проступал Высь.