Книга Предатели и палачи - Олег Смыслов

По окончании следствия дознаватели или выдавали фильтрационную справку и отправляли на родину с припиской прохождения дополнительной проверки но месту прибытия, или передавали оперативникам в отдел контрразведки для спецпроверки.

Все анкеты репатриантов отправлялись по местам их жительства, где они должны были их еще раз заполнить. Только после этого документы сравнивались, и лишь затем выявлялись разночтения, расхождения и противоречия. И вот тогда-то подозрительные лица арестовывались.

Именно так и произошло с Ниной Михайловной. В ее анкетах нашлись и разночтения, и расхождения, и противоречия. Об этом можно судить даже но ее поздним воспоминаниям. Они присутствуют и там.

В своем рассказе И. Обрезаненко Нина Михайловна поведала и том, что было после Крестов:

« — А мне терять было нечего, — сверкает тазами старушка. — Отправили меня на каторгу — сначала в Находку, потом — в Магадан. С урками сидела. Натерпелась от них. А потом работала на рудниках в женском лагере “Кармен” в посёлке Усть-Омчук. Провела там без двух месяцев десять лет.

Вскоре после смерти Сталина её освободили. Она не сразу приехала в Ленинград. Жила на поселении ещё несколько лет. Там встретила своего мужа — Павла Осипова. Фронтовик, кавалер орденов Красной Звезды, Славы… попал в лагерь, будучи обвинённым в воровстве зерна: он работал начальником фермы в Мичуринске. “Если будет делать предложение, не задумываясь, выходи!” — предупредили Нину товарки. Так она и поступила:

“Куда-то надо было голову преклонить”. К тому времени ей исполнилось 35 лет. В 36 родился первый сын. Семья жила в Гатчине все эти годы.

— Мы с ним хорошо жили, — вспоминает Нина Михайловна мужа, который умер двадцать лет назад от военных ран. — Я работала сначала в яслях, потом кондуктором в автобусе».

А вот из рассказа батюшке:

«…В марте 53-го умер Сталин. С меня сняли номера. И я снова обрела фамилию. Правда, освободили меня только осенью 54-го года. Помню, меня вызвал начальник и говорит: “В лагерь пришла телеграмма — срочно освободить”.

(Муж) Паша работал в Магадане на электростанции, а я устроилась уборщицей в баню, потом меня перевели гладильщицей. В 56-м году у нас родился сын Леня, через три года появился Саша. На Гатчину я вернулась в 1960 году. Первое время работала в яслях, потом устроилась на водоочистительный завод лаборанткой, перед пенсией трудилась в Госстрахе…»

9

После реабилитации Нина Михайловна, как пострадавшая от фашизма, получила от Германии целых 800 евро. Справка же о реабилитации давала ей льготы, установленные государством. И вдруг, через три года, в 2005-м, после юбилея Победы, реабилитация старушки была разом отменена решением Ленинградского областного суда. Но, оказывается, даже после суда Нина Михайловна продолжала получать льготы по этой справке.

— Как? Вы же дереабилитированы? — удивилась И. Обрезаненко.

— Ничего не знаю! — твёрдо стояла на своем старушка. «Может создаться впечатление, что она и в самом деле не знает

ни о суде, состоявшемся прошлым летом, ни о том, что клеймо “нацистки и предательницы” официально закреплено в ее личном деле.

— Всё она знает — о суде, о том, что против неё давали показания несколько женщин, побывавших в немецком лагере. Она была на стороне немцев, и это неоспоримо, — говорит Владимир Старцев, старший помощник прокурора Ленинградской области.

Он говорит о том, что в последние годы пошел вал обращений от детей репрессированных граждан. Они просят признать своих родителей реабилитированными, так как могут получить социальное пособие — порядка восьмисот рублей ежемесячной выплаты. — Мы поднимаем дела из архивов и во многих случаях сталкиваемся с тем, что репрессированные в советское время были расстреляны или сидели в лагерях не просто так — кто-то получил срок за грабёж и воровство, кто-то служил старостой при немцах… Дети узнают о прошлом своих родителей впервые! Для некоторых это настоящий шок».

Была поставлена под сомнение и реабилитация Нины Михайловны. Было затребовано её дело, хранившееся в архиве Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Затем был суд, на котором выступили свидетели. Как пишет И. Обрезаненко: «Это были в основном женщины — бывшие узницы женского трудового лагеря, которым командовала Нина Грязнова-Лапшина. Согласно материалам дела, она окончила курсы по подготовке командиров трудовых лагерей и в числе лучших выпускниц была отправлена под Нарву, приняв под своё начало 250 русских девушек и женщин. Свидетельницы вспоминали на суде, что она проводила собрания, на которых призывала принять присягу фашистам, за малейшую провинность лишала сна и еды, заставляла женщин рыть окопы в любой мороз без одежды и обуви. После того как лагерь расформировали, Грязнова-Лапшина вступила в ряды РОА…

Неизвестно, какими причинами руководствовалась Нина Грязнова-Лапшина, когда она вступала в РОА. Но женщина даже получила звание лейтенанта немецкой армии и в качестве пропагандиста вела радиопередачи, в которых призывала советских солдат перейти на сторону Гитлера. “Я встала на преступный путь изменницы Родины под влиянием немецкой пропаганды, сообщавшей, что Красная Армия разгромлена”, — рассказывала она на допросе следователю, когда ее арестовали в ноябре 1945 года. Ей дали двадцать лет лагерей.

Сегодня нет никаких сомнений в том, что Нина Грязнова-Лапшина работала на немцев, доказательства ее вины неопровержимы. Последний аргумент, подтверждающий ее предательство, — это фотоснимок, опубликованный в русскоязычной фашистской газете “Северное слово”. В статье рассказывалось о том, как успешно куются кадры для немецкого фронта».

Арестованная 5 ноября 1945 г. Нина Михайловна была осуждена по статье 58-1а УК РСФСР «Измена Родине» на 20 лет лагерей. Отсидела же только половину срока, так как ее старая и больная мать направила просьбу снизить срок заключения, Тем более это было уже после смерти Сталина.

То же самое рассказали сотрудники реабилитационного отдела прокуратуры Ленинградской области и И. Бобровой в 2007 г.:

«Грязнова-Лапшина была предателем, и точка. Запомните, никто из предателей никогда не признается в содеянном. В ее личном деле есть фотография, где эта женщина запечатлена в форме лейтенанта СС. Ее портрет был опубликован 5 ноября 1943 года под статьей “Командиры армии труда” в газете “Северное слово”. Грязнову ошибочно реабилитировали, мы не понимаем, как это произошло. Тот, кто занимался делом Грязновой, уже не работает у нас.

Когда мы стали перепроверять ее дело, то ужаснулись. У нее было воинское звание немецкой армии. Она числилась старшим надзирателем в концентрационном лагере под Гатчиной. Принимала присягу на верность немецкой армии. Имела высокий чин. Когда мы сняли с Грязновой реабилитацию, то известили ее об этом факте. Она ведь получала денежную компенсацию, тогда как люди, которых она мучила в лагерях, не получают от государства ни копейки».

10

В период немецкой оккупации на территории Гатчинского района было открыто несколько концентрационных лагерей. Один из них, «Дулаг-154», стал центральным лагерем во всём районе.