Книга Дебютантка - Кэтлин Тессаро

– Plus ça change…[7]Мир всегда стоял на краю пропасти. Ну и конечно, французы очень переживают в связи с введением этих новых денег.

– Евро?

– Ну да. Объединенная Европа! Удивляюсь, почему вокруг всего этого столько шуму? Можно подумать, такое происходит впервые.

– На мой взгляд, эта идея просто ужасна.

– В жизни всегда было полно ужасов, – сказала она и снова глубоко затянулась. – Одна катастрофа постоянно сменяется другой.

Джек закинул ногу на ногу:

– Зато Британия останется независимой.

– Что толку, мы все равно друг без друга не можем, а тут еще эти иностранцы со своими глупостями. Но хватит. Терпеть не могу политику, а уж тем более банальные разговоры о ней. По мне, так опиум для народа вовсе не религия, а пустая болтовня.

Тут пожилая дама вдруг зашлась в приступе глубокого, затяжного и хриплого кашля, сотрясавшего всю ее хрупкую фигурку. Она проворно схватила маску, приложила ее ко рту и судорожно вдохнула.

Джек тревожно огляделся, не зная, как ей помочь.

– Позвать кого-нибудь? – предложил он.

Старушка лишь покачала головой. Вскоре дыхание ее восстановилось, она убрала маску и спросила:

– Скажите, а откуда вы приехали?

– Из Лондона.

– Правда? Ну и каков он теперь?

– Полно народу, очень пыльно и жарко.

– А в ресторане «Мирабель» кто теперь готовит?

– Что, простите?

– Ну, кто у них там шеф-повар?

– Понятия не имею. Никогда этим не интересовался.

– Но вы ведь ходите куда-нибудь обедать, разве нет? Бываете в ресторанах?

– Изредка.

– И танцевать… После обеда вы ходите куда-нибудь танцевать?

– В общем-то… честно говоря, нет.

– А почему?

– Видите ли, танцы не моя стихия.

– Да вы большой оригинал. – Она вздохнула. – А знаете, вы мне кое-кого напоминаете.

– Интересно – кого?

– Одного человека… Когда-то, тысячу лет назад, я его обожала. Он был такой красивый, обаятельный, остроумный!

– Благодарю вас, – улыбнулся Джек.

– И вдобавок – страшный чудак.

Он засмеялся:

– Уж и не знаю, можно ли это считать комплиментом?

– Разумеется, можно. А какой это был потрясающий собеседник… единственный человек, которого я по-настоящему любила.

– Должно быть, это было непросто?

– Жизнь вообще непростая штука. Мы заключили с ним договор. Я выполняла роль его «бороды»[8]. В то время, разумеется, это все было скорее игрой: не образ жизни, а лишь очередной этап, который рано или поздно обязательно закончится.

– Простите, я не понял насчет бороды.

– А, старомодное словечко. Вот ваш отец наверняка смекнул бы, о чем речь.

– И что потом стало с этим человеком?

– Ей-богу, не знаю. Старые связи, знаете ли, со временем теряются. – Она загасила сигарету, откинулась на спинку скамьи, устало прикрыла глаза и поинтересовалась: – А у вас, случайно, не найдется последнего номера «Хэллоу!»?

– Увы, нет. Я такое не читаю.

– И правильно делаете. Дерьмовый журналишко. Но я обожаю всякие сплетни. Как вы думаете, королева Елизавета очень потолстела? – Она лукаво посмотрела на него искоса. – Может, все-таки достанете последний номер, а?

Эндслей, Девоншир

31 мая 1941 года

Мой дорогой Ник!

Господи, это случилось, когда я уже совсем потеряла надежду! Любовь моя, какой красивый браслет ты мне подарил! Просто великолепный! Конечно, я едва смогла надеть его на запястье, ведь руки у меня так растолстели. Но когда я открыла футляр, то расплакалась, как девчонка! Мир не видал такого дорогого, бесценного подарка! А я уж, честно говоря, совсем было отчаялась получить от тебя весточку! Если бы ты только знал, как я переживала! Каких только глупостей себе не напридумывала: то мне казалось, будто ты погиб под обломками во время бомбежки; то, что тебя взяли в плен, посадили на корабль и увезли куда-то далеко… А ты, оказывается, цел, невредим и не забыл меня! Сердце мое поет от радости! Ну кто бы мог подумать, что ты такой внимательный и заботливый! Представить не могу, где ты достал денег, ведь браслет наверняка очень дорогой. Благодарю тебя, любовь моя! Тысячу раз благодарю! Умоляю, приезжай скорее, приезжай хоть ненадолго навестить меня! А я буду ждать и, глядя на браслет на распухшем запястье, копить мужество и терпение! О бесценный друг мой!

О любовь моя, единственная и истинная! Нам надо начать все сначала. Еще не поздно. Пойми, счастье возможно, все в наших руках!

Твоя навеки

Беби

* * *

– Ирэн была натура очень сложная, с двойным дном. Она могла быть невероятно обаятельной: казалось, женщины добрее и милее нет на свете. И пока ты делал все так, как ей хочется, она тебя обожала. Но стоило совершить хоть один неверный шаг… – Элис подняла голову. – Помню, однажды я оплошала на кухне с серебряной посудой. Сунула старинное блюдо в духовку, чтобы подогреть еду, а оно расплавилось.

– Да, Джо мне рассказывала.

– Глупо, конечно. Ирэн, бывало, все смеялась над этой моей оплошностью. Гостям обожала рассказывать эту историю. Но только при мне, когда я прислуживала. Все слушали и ахали: какая удивительная, на редкость великодушная хозяйка, такой другой не сыщешь. Она делала вид, что фамильное серебро для нее – пустяки, и все за столом выжидательно смотрели на меня и смеялись. А я всякий раз краснела. Готова была сквозь землю провалиться. И вот однажды вечером, когда Ирэн снова потешала гостей этой историей, я случайно подняла голову и встретилась с ней взглядом. И увидела, что хозяйка прекрасно понимает, каково мне терпеть это унижение, и даже не пытается скрыть это. На протяжении долгих лет она наказывала меня, заставляя расплачиваться за ту давнюю ошибку, только проделывала это так хитро, что никто, кроме меня, ни о чем и не догадывался.

– А почему вы не ушли от нее?

– В то время я была еще совсем молоденькая, жизненного опыта никакого. Думала, раз Ирэн предоставила мне работу, так я на нее чуть ли не молиться должна. И я уже сказала, хозяйка не всегда бывала такая. Частенько бывала очень милой и доброй. Кстати, она тут в Эндслее собиралась полностью переделать все на современный манер, чтобы туристы приезжали. Для Ирэн вообще характерно было строить грандиозные планы: и насчет себя самой, и в отношении мужа. Одно время я думала, что он наверняка станет премьер-министром. Незаурядная женщина, что и говорить. Но в любой бочке меда обязательно найдется ложка дегтя. Я имею в виду Беби. Младшая сестричка вечно вытворяла что-нибудь совершенно дикое, абсолютно невообразимое, и, ясное дело, это не шло на пользу амбициям Ирэн. Ну и конечно, все наперебой восхищались Дайаной, особенно мужчины. Даже покойный лорд, муж Ирэн, и тот поддался ее чарам. Беби не стеснялась говорить ему прямо в лицо, что она думает. Например, заявляла, что, если он не перестанет досаждать ей разговорами о политике, она удавит его собственным галстуком! Представляете? А он только смеялся. Ирэн бы не осмелилась так с ним разговаривать. Она боготворила мужа, и он это знал. А Беби могла откалывать любые фокусы, и все ей сходило с рук. И это приводило Ирэн в ярость. Она была женщина гордая, ей больно было признавать, что младшая сестра вертит окружающими, как хочет. На людях она относилась к ней как к непослушной шаловливой собачке. Но когда они оставались одни, думаю, Ирэн просто места себе не находила. Беби нарушала все принципы, все правила, на которых держалась ее жизнь. Младшая сестренка была неуправляема, словно ракета, но, похоже, ни один человек не имел ничего против, ей прощали абсолютно все. Так всегда бывает с настоящими красавицами. Словно Господь Бог одарил ее особым правом делать все, что взбредет в голову. Это глубоко возмущало Ирэн.