Книга Слава, любовь и скандалы - Джудит Крэнц

— Если ты дашь свое согласие и я увезу Фов, ты не сможешь ничего изменить.

Мистраль тяжело поднялся. Его огромное тело дрожало, руки тряслись. Щеки заросли седой щетиной. Все три дня после гибели Тедди он не брился, не спал, не ел. Его глаза не покраснели, потому что плакать он не мог, они поблекли, погасли. Перед Маги стоял старик с потухшим взором.

— Возвращайся домой, Маги. Я больше не могу говорить. Уезжай. — Мистраль нетвердой походкой вышел из гостиницы. Спустя несколько минут Маги услышала, как отъехала его машина.

Она сидела неподвижно, не осмеливаясь встать, боясь, что он вернется. Потом все же подошла к стойке, забронировала билет на ближайший рейс в Париж, заказала такси и поднялась в свой номер, чтобы собрать вещи.

— Мадам? — няня ждала ее приказаний.

— Соберите один чемодан с вещами малышки. Чем вы ее кормите?

— Последние две недели она пьет обычное молоко, мадам. Только не забудьте подогреть бутылочку.

— Спасибо, мадемуазель, это я запомню.

Через день в сопровождении младшего консьержа из «Ритца», которого отправили проводить ее до самолета, Маги шла по залу аэропорта Орли, собираясь вылететь в Нью-Йорк. На руках она несла Фов. Проходя мимо газетного киоска, она неожиданно остановилась и так крепко прижала к себе девочку, что та заплакала. На прилавок только что выложил стопку новых номеров «Пари матч». Черно-белая фотография на обложке была снята на борту «Барона». Тедди и Мистраль беззаботно смеялись, поглощенные друг другом. Локон влажных волос Тедди лежал на его мускулистом плече. Мистраль крепко прижимал ее к себе обеими руками.

«Сколько минут оставалось жить Тедди?» — спросила себя Маги. Ей показалось, что у нее вырвали сердце.

— Что случилось, мадам? — с тревогой спросил младший консьерж, когда увидел выражение ее лица.

— Пожалуйста, купите для меня номер «Пари матч», — напряженно попросила Маги. Она должна прочитать статью. Она не сможет делать вид, что между Мистралем и ее дочерью не существовало никаких отношений, когда все прочтут ту или иную версию.

Маги села в зале ожидания для пассажиров первого класса и, прижимая к себе Фов одной рукой, принялась листать журнал. Ее пальцы так дрожали, что глянцевые страницы скользили, не желая переворачиваться. На обложке было написано: «Гибель подруги Мистраля». «Хорошо еще, что они назвали Тедди подругой, а не любовницей», — мрачно подумала Маги.

Судя по всему, в мире не произошло ничего более захватывающего или трагического, если издатели посвятили этой истории двенадцать страниц текста и фотографий.

Маги впервые увидела фотографии, сделанные Биллом Хэтфилдом в «Турелло», которые не были опубликованы в «Моде». Ему удалось заснять Тедди и Мистраля в мастерской художника, когда они говорили друг с другом, не замечая никого вокруг, не обращая внимания на камеру, уже влюбленные, уже потерянные для мира. Маги смотрела на более ранние снимки Мистраля, Кейт и Надин. Художник и его преданная семья, какими-нибудь двумя годами раньше. Среди фотографий Тедди, сделанных в то время, когда она снималась для рекламы, оказалась и вполне достойная фотография самой Маги в окружении ее самых известных манекенщиц. Она вспомнила, что этот снимок делали для журнала «Лайф» три года назад. И разумеется, как Маги и ожидала, присутствовала репродукция самой известной картины из серии «Рыжеволосая женщина». Эти чертовы зеленые подушки на развороте! Ей незачем было читать подпись, в «Пари матч» хорошо знали свое дело.

Она просмотрела текст, затаив дыхание от страха. До последних дней нигде не было ни единого упоминания о Фов. Сама Маги узнала о рождении внучки через три недели после знаменательного события… Тедди написала ей только из Сен-Тропеза. Маги была так шокирована, так разгневана, что не ответила ей. А теперь и отвечать было некому… Маги стало так больно дышать, что она едва нашла в себе силы не бросить журнал.

Вот оно. Во втором столбце. Журналисты нашли запись о рождении в ратуше Авиньона. Фов Люнель, enfant adulterine. Ребенок, родившийся от внебрачной связи лица, находящегося в законном браке, таков был социальный статус ее внучки. По французским законам такого ребенка отец не может признать. Это определение не имело ничего общего со статусом внебрачного ребенка, чьи родители могли бы пожениться, если бы захотели, и отец имел право дать ребенку свою фамилию, не вступая в брак с его матерью.

Тедди стала американской гражданкой в то время, когда гражданство получила ее мать. Но Маги знала, что достаточно репортерам порыться в записях парижской ратуши, и они найдут похожую запись: Теодора Люнель, enfant adulterine. Что ж, хотя бы это ищейки не раскопали.

Маги закрыла журнал, не дочитав статью до конца. Какая разница? Какое это может иметь значение теперь, когда Тедди больше нет? Тедди умерла, ее красивая, мечтательная, беззаботная, ласковая девочка… Маги незачем больше опасаться за нее, с ней уже ничего не может случиться.

Малышка на руках у Маги проснулась. Ее глазки, ясные, дымчато-серые, казались бездонными. Она посмотрела на Мага с пугающей сосредоточенностью. Девочка дважды моргнула, ярко-рыжий хохолок вздрогнул, но так как со стороны Маги ничего не последовало, она издала громкий писк. Пока Маги искала бутылочку с молоком в объемистой сумке, она вспомнила поговорку: «Бог троицу любит». Магали Люнель. Теодора Люнель. И вот теперь Фов Люнель.

Девочка закричала так громко, что все пассажиры обернулись. Маги ответила им свирепым взглядом. Этим людям что, заняться больше нечем? Или они думают, что она даст внучке холодное молоко?

— Послушай меня, ты, маленький ублюдок, — прошептала она Фов, — замолчи немедленно. Я сейчас дам тебе поесть. — Ребенок мгновенно перестал плакать. — Ах вот как. Значит, тебе больше нравится слушать, чем есть? Что ж, это по крайней мере признак ума. Возможно, ты станешь той, кому повезет.

Маги подозвала служащую, чтобы та подогрела бутылочку, а тем временем, нежно прижимая к себе Фов, принялась напевать ей колыбельную, половину слов в которой она не помнила. Откуда она знает эту песню? Маги пела по-французски, как ее бабушка, Сесиль Люнель.

21

— Как ты себе это представляешь? — обратилась Маги к Дарси. — Ребенок еще не умеет ходить. Разве она сможет играть с пандой в два раза больше ее самой?

— Я не смог устоять. Я проходил мимо магазина и увидел игрушку в витрине…

— Это ловушка для таких, как ты. Они наверняка продают полдюжины каждую субботу.

— Ничего подобного. Это выставочный экземпляр. Те, что в магазине, намного меньше, — с гордостью заявил Дарси. — Я проверял.

— Что ж, я положила медведя в манеж, и, так как с тех пор из комнаты не раздалось ни звука, надо полагать, панда ей понравилась. Ты обеспечил мне полчаса покоя. Будем наслаждаться тишиной, пока у нас есть такая возможность.

Прошел год с тех пор, как Маги привезла Фов из Франции. Они с Дарси сидели в роскошной гостиной ее только что отделанной новой нью-йоркской квартиры на Пятой авеню. Комнату обставляли с таким расчетом, чтобы у сидящих в ней создавалось впечатление, что за окнами расположен огромный парк поместья в георгианском стиле где-нибудь в Девоне. Квартира занимала половину этажа одного из самых безупречных зданий Манхэттена. Этот жилой дом на Ист-Сайде гарантировал отличную родословную всех, кому удалось здесь поселиться.