Книга Вопрос любви - Изабель Вульф

— Грм… Я не возражаю, Нэрис, но почему ты сперва все-таки не спросила меня?

— Чтоб не тратить время впустую, — ответила она.

Глава четырнадцатая

Через двадцать минут я была в офисе. Шагая по Мьюз, я увидела, как распахнулась входная дверь и на пороге возник Том с озабоченным видом, в белой футболке и джинсах, с дежурной сигаретой во рту и пузатым мусорным мешком в каждой руке.

— Спасибо, что пришла, — сказал он, закидывая их в желтый контейнер, который стоял на месте парковки. — Парни приедут завтра с утра пораньше, чтобы успеть покрасить стены в два слоя; днем они снимут старый ковер и положат новый — значит, сегодня надо прибраться. Работы гораздо больше, чем я предполагал, и я надеялся на Дилана, но он попал в аварию.

— Справимся, — сказала я. Мой гнев на Люка наполнял меня невиданной энергией, и идея физического труда казалась мне заманчивой, а убираться куда полезнее, чем бить тарелки.

— У тебя все нормально, Лора? — спросил Том, пристально глядя на меня. Он затянулся и затушил сигарету об стену. — А то какая-то ты…

— Я в порядке, — выпалила я. Мне не хотелось говорить — и думать — о Люке. Я взяла одно из резиновых колечек Тома и собрала волосы. — Начнем.

Мы отсоединили компьютеры и принтеры. Потом пару часов передвигали мебель, переносили столы и стулья в крошечный внутренний дворик за зданием и накрывали их полиэтиленом. Затем принялись вычищать ящики и быстро наполнили несколько мусорных пакетов старыми видеокассетами, тизерами клиентов, архивными коробками с ненужными рекламными материалами и давно законченной перепиской.

— Надо было давно разобраться со всем этим мусором, — сказал Том, когда мы выбрасывали старые журналы «Бродкастс». — Нэрис то и дело капала мне на мозги по этому поводу, но у меня все никак руки не доходили.

Мы проработали пару часов — контейнер методично наполнялся, а футболка Тома стала пахнуть и посерела, — потом он взглянул на часы.

— Уже половина третьего. Надо что-нибудь поесть — я сбегаю и принесу сандвичи.

Он вернулся через десять минут с двумя маленькими бумажными контейнерами.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он, вручая один мне. Он перевернул пустой ящик и сел на него.

— Этому. — Я подняла это вверх. — Нашла его, пока тебя не было. — На фото мы с ним стояли, окруженные коробками. Это был наш первый день на Олл-сэнтс-мьюз. — Помнишь? Сентябрь девяносто девятого.

— Да. — Он взглянул на фотографию. — Мы тогда здорово утомились, поздняя жара затянулась — было под тридцать пять, а я именно тогда решил взяться за дело. А еще пришлось занять кучу денег. Честно говоря, не думал, что у меня что-то получится. — Он вернул фотографию мне.

— Но я же говорила, что получится, и у тебя получилось. Причем замечательно.

— У нас получилось, — поправил он. — А что это у тебя там за другое фото?

— А. — Я не хотела показывать. А когда все же передала, увидела, как он слегка покраснел.

Мы сидели за нашим столиком на «Бафта-ауордс»[63]весной 2001-го и улыбались в камеру. Нас номинировали за документальный фильм о Елене Троянской, и рядом с нами сидели наши супруги. Вот Том, а слева Эми на шестом месяце беременности. Она выглядела изумительно в своем бледно-голубом платье, с розой в волосах, однако я заметила, что она была чем-то встревожена. Теперь мне уже понятно почему — наверное, она подозревала, что Том увлекся Тарой, которая сидела с другой стороны от него, привлекательная до умопомрачения, и прижималась слишком близко. А на переднем плане была я; Ник сидел справа, заведя руку за спинку моего стула, большой и красивый в своем джинсовом костюме «Диджей». Спустя несколько месяцев после того, как эта фотография была сделана, все наши отношения распались. От нее веяло ностальгией и тревогой.

Том вернул ее мне и развернул свой рулет с сыром.

— Как молоды мы были! — сказала я, чтобы нарушить молчание.

Он пожал плечами:

— Сколько лет прошло.

— Оставим ее? — спросила я, хотя заранее знала ответ.

— Не хочу. А вот эту я бы оставил. — Он взял большой снимок, где Том, я, Сара и Нэрис праздновали запуск «Что бы вы думали?!». Мы размахивали бутылкой «Круга»[64], а Том обнимал меня. Он улыбался так широко, что его глаз почти не было видно.

— Это был счастливый момент. И все благодаря тебе, Лора.

— Нет — ведь с форматом определился ты.

— Но ты подала идею. Когда рассказала о том, что сочиняешь вопросы. Помнишь?

— Да. Но если бы Ник не пропал, я бы не стала этого делать, так что, как это ни странно, мы обязаны ему, хотя он и не подозревает об этом.

Том с сочувствием кивнул мне.

— Завтра наша десятая годовщина. — Я потянула кольцо банки с колой и открыла ее. — Ничего особенного не произойдет. — Было как-то странно даже упоминать об этом, я почувствовала легкую досаду, словно собиралась праздновать день рождения человека, который уже умер. Открывая пакет чипсов, я подумала, вспомнит ли об этой дате Ник, где бы он ни был. Таблоидные наемники уже свесили языки на плечо.

Мы с Томом продолжили сортировать и выбрасывать — уже было пять часов, — а затем стали снимать все с полок. Справочники мы убрали в ящики — толстые компендиумы, и «Оксфорд компэньон», и огромные кембриджские справочники. Я подняла с полки «Энциклопедию "Британника"» и вдруг обнаружила свой старый латинский словарь, а рядом с ним — своего Горация. Так вот где он был. Когда я вытащила книгу, она раскрылась на замусоленной странице.

Смотри: глубоким снегом засыпанный,

Соракт белеет, и отягченные

Леса с трудом стоят, а реки

Скованы прочно морозом лютым.

Чтоб нам не зябнуть, нового топлива

В очаг подбрось и полною чашею

Черпни из амфоры сабинской,

О Талиарх, нам вина постарше!

Богам оставь на волю все прочее:

Лишь захотят — и ветер бушующий

В морях спадет, и не качнутся

Ни кипарисы, ни старый ясень,

О том, что ждет нас, брось размышления,

Прими как прибыль день, нам дарованный

Судьбой, и не чуждайся, друг мой,

Ни хороводов, ни ласк любовных.

Пока далеко старость угрюмая,

И ты цветешь. Пусть ныне влекут тебя

И состязанья, и в урочный

Вечера час нежный лепет страсти[65]…

— Что это? — завороженно спросил Том. Я дала ему книгу. — Божественно, — сказал он. — И вот еще — на предыдущей странице: «…Оставь, знать не дано, рано ли, поздно ли смерть нам боги пошлют… — читал он, — и в вавилонские числа ты не вникай! Лучше терпеть, что бы там ни было: много ль Зевс положил зим нам прожить, или последнюю, — ту, что ныне дробят с помощью скал волны тирренские. Будь разумна: цеди влагу вина, светлой минутою нить надежд обрывай. Средь болтовни время ревнивое быстро мчится; лови день этот…»[66]. Лови день этот… — повторил он.