Книга Преобразователь - Ольга Голосова

– А Лю Хай?

– Что Лю Хай? Изобрел пилюлю, съел ее, превратился в журавля и улетел на небо, а его бездыханное тело осталось на земле.

– Хорошенькое бессмертие. Помер он от своей пилюли. А потом уже добрые люди журавля приплели, чтоб не позорить уважаемого человека.

– А хрен ли нам, помер он или нет? – голос Аиды звучал все тише, и это пугало.

Обидно было помереть вот так, с медальоном в кармане, прямо над выходом… Стоп. Почему я подумал «прямо над выходом»? Потому что, осел, выход отсюда может быть только вниз. Инженерия такая. Вверх-то куда? Копали вниз. Значит, выход должен быть в виде люка или лаза, а вовсе не в виде дверей. Уже что-то.

– Аида, до меня дошло! Выход под нами!

Аида подняла на меня усталые глаза.

– Почему?

– Потому что с точки зрения инженерных коммуникаций выйти отсюда возможно только через подкоп. Если сверху бетон, копают вниз, детка! Я гений!

Во взгляде Аиды появилась некоторая осмысленность.

– А еще выход под нами, потому что это единственная комната, где не занят пол и в которой нет дверей! Она всегда открыта, и ее не перекроет никакая блокировка!

– Ты точно гений, только где выход-то?! – она вскочила на ноги. – Может, отдерем ковролин?

– Вряд ли профессор после использования хода каждый раз делал ремонт. Надо искать как-то по-другому!

– А может, ход под этим монументом?

– Может. Но как его сдвинуть?

Несколько минут мы, пыхтя и обливаясь потом, обнимали проклятого даоса, пытаясь сдвинуть его с места. Но веселый старикашка ехидно улыбался нам раскосыми глазками и беззубым ртом, а жаба жадно разевала свою бездонную бронзовую пасть.

– Может, надо кинуть жабе монетку и дверь откроется?

– У тебя есть монетка?

– Откуда?

Мы еще немного повыдирали монетку из рук даоса, но она была отлита вместе с ним и выдираться не хотела.

– Это не та монетка, – наконец решила Аида и присела у подножия статуи, вытирая пот.

Я плюхнулся рядом. Мой энтузиазм сменился отчаянием.

Аида похлопала меня по руке и повернулась к статуе.

«Ибо тот, кто не имеет формы и не действует, способен измениться как угодно. Вот что такое путь» – прочла она в очередной раз и сморщила нос. – Мне кажется, в этой надписи и кроется указание, как найти выход. Иначе зачем она тут?

– И какое указание?

– Да думаю я!

– А что у нас не имеет формы? – я решил рассуждать логически.

– Воздух, огонь, вода, ветер, свет. То, что невозможно поймать и сжать в кулаке. То, что ускользает… – Аида прикрыла глаза и скорее размышляла вслух, чем отвечала на мои вопросы.

И тут меня осенило.

– Аида, – заорал я, вскакивая и тщетно пытаясь извлечь из штанов медальон. – Я все понял! Сжать в кулаке! Ты сказала – сжать в кулаке!

Я вытащил медальон и сунул его ей в нос.

– Смотри! Камень сжат в кулаке!

– Ну и что!

– А что значит камень, Аида, что значит камень, ты должна знать! Отец говорил тебе, он специально все говорил тебе!

Аида быстро посмотрела на меня и опустила глаза.

– Он говорил, что камень означает воду бессмертия. Воду нельзя удержать, и, чтобы сохранить бессмертие, воду превратили в камень, жизнь превратили в смерть. Медальон символизирует бессмертие, удержанное волей человека. Кто-то удержал смерть, жизнь, свет, волю… Поймал и сжал в кулаке… – Аида прикрыла глаза.

Голос ее звучал медленно и монотонно, словно она повторяла зазубренный урок. Мне даже показалось, что она сама не очень понимает то, что говорит.

– Но то, что схватил, – умрет. Вода бессмертия становится мертвой водой. Мертвая вода – это камень. Драгоценные камни – слезы земли, которыми она оплакивает своих смертных детей. Хочешь обрести бессмертие – обрети воду жизни. Преврати камень в воду, верни ему свободу… Высшее благо подобно воде…

Внезапно она открыла глаза и посмотрела на меня.

– Там еще есть про путь Дао, про воду, про мудрое правление и все такое. Надо?

– Пока нет, – из чувства самосохранения я не уточнил, где «там еще есть». – Потом, на досуге помедитируем.

Аида кивнула и уставилась на меня, ожидая, когда в ответ на ее тираду из меня выскочит ответ.

– Значит, так. В надписи, скорее всего, говорится про воду. Крысы, превращаясь в людей, забирают воду из воздуха, а при переходе обратно теряют ее. Вода не имеет формы, сама по себе она не действует, может принять форму сосуда. Жабу поймали в колодце.

– Колодец тоже что-то значит?

Я отмахнулся от Аиды, как от мухи.

– Значит, конечно. Здесь все что-нибудь значит. Но это потом. Итак: жаба значит стяжание. Стяжание порождается алчностью. Алчность, алчба – это жажда. Крысы жаждут воды, чтобы стать людьми. Жаба жаждет богатства. Крысы тоже. Тем и другим нужна вода для жизни… Эврика! Надо в жабу налить воды!

– Чего?!!!

– Налить воды в жабу.

– И что? – в глазах Аиды я отражался как полный дебил.

– Дашь жабе воды – дверка и откроется. Слыхала о водяных механизмах древности?

Аида кивнула и снова уставилась на меня.

– Воду мы где брать будем?

Вот это был вопрос!

– А у профессора нету?

– Если ты прав, должна быть.

– Можно, конечно, попробовать пописать в жабу…

Аида поперхнулась.

– Чего?

– Ну, это же тоже вода…

– Ага, вода. Может, там состав важен, ты же не знаешь, как эта фигня действует!

Мы решили не рисковать и писать не стали, а отправились обратно по коридору в поисках воды.

Вода ненавязчиво стояла прямо у дверей, через которые мы вошли. Початая упаковка с пластиковыми бутылками. Мы прихватили с собой одну и двинулись обратно к статуе.

– А одной хватит? Жаба жадная.

– Хватит. Не фиг жадничать, – о том и сказка.

– Миф, – поправила Аида.

– Какая, блин, разница?

– А что, если не подействует? – Аида смотрела на жабу через мое плечо, и я слышал ее дыхание.

– Сам боюсь.

Стараясь не дрожать, я влил воду жабе в пасть. В животе у твари что-то булькнуло, и пасть снова оказалась пустой.

– Во жаба какая, – в сердцах прошептала Аида, – я же говорила, не хватит.

– Посмотрим. Даосы тоже еще те приколисты, как я понял.

И мы замерли, глядя на Лю Хая.