Книга Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— А где Дюк? — с беспокойством спросил Мукки.

— Он умер, — ответила Киона. — Ты не грусти, Мукки, я тебе дам поиграть с моим плюшевым медведем, я назвала его Дюки.

— А откуда ты знаешь, что он умер? — спросил ошеломленный Мукки.

— Я видела во сне, — произнесла Киона чуть слышно. — Помнишь, Тошан говорил, что пес старый? Раз так, ничего не поделаешь.

Потрясенный Мукки зашмыгал носом. С высоты своих семи лет он вдруг осознал, как не хватает ему отца. Не говоря больше ни слова, он подбежал к матери и прижался к ней. Эрмин поцеловала его в лоб.

— Мам, а ты знала, что Дюк умер? Как тяжело будет папе, когда он вернется с войны, а Дюка нет!

— Симон сообщил мне об этом, — ласково сказала она. — Не плачь, дорогой.

Эрмин сгорала от желания услышать рассказ Симона, но не хотела вести разговор при детях. Бетти это поняла и позвала всех детей в гостиную.

— Под елкой лежат карамельки, которые я сделала вчера вечером, — сказала она. — Идите, разрешаю вам их попробовать.

Эрмин тотчас подошла к Симону. Вид у него был безмятежный, и это ее немного удивило.

— Эрмин, новости хорошие, кроме одной, о бедном Дюке, в которого угодила пуля. Я теперь знаю имена нападавших на тебя: это Закария Бушар, гнусный мерзавец, к тому же склонный выпить, и Наполеон Трамбле. Бушар без колебаний пускает в ход свое охотничье ружье.

— Это ценные сведения. А где Мадлен и Тала? — с беспокойством спросила Эрмин.

— Я высадил Талу на авеню Сент-Анжель, пообещав ей, что привезу вас: Киону, детей и тебя. Мимин, я не могу сказать тебе почему, но твоя свекровь настаивает на том, что ты должна провести сочельник в Робервале. А твоя Мадлен осталась выхаживать брата. Шоган ранен, но не опасно.

Эрмин закрыла лицо руками. Несмотря на то, что присутствие Симона успокаивало ее и родители были рядом, никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой.

— Это невозможно, — ответила она. — Если я уеду от матери на Рождество, она мне этого никогда не простит. То, что Тала хочет, чтобы дочь была с нею, мне понятно, но почему я тоже должна ехать туда с детьми?

Лицо Симона оставалось бесстрастным, затем он сделал уклончивый жест.

— Мимин, твоя свекровь знает больше, чем я! Я был на постоялом дворе в Перибонке, когда это произошло.

— Что именно? Что там произошло? — спросила она, готовая от нетерпения, как ребенок, затопать ногами. — Послушай, идем в конюшню. Бетти не сможет надолго занять детей. А что Киона? Где она? Я не заметила, чтобы она входила в дом.

Эрмин бросилась к окну. То, что она увидела, успокоило ее. Шарлотта и Киона лепили снеговика около саней, под присмотром хаски с голубыми глазами.

— Давай скорее! — воскликнула она. — Я не могу больше ждать. Ты должен мне все рассказать.

Они быстро прошли в конюшню, где было относительно тепло благодаря тому, что там находились лошадь и корова, от их подстилок исходил довольно резкий, но столь знакомый им обоим запах.

— Постараюсь быть кратким, — начал Симон. — Какое счастье, что я не женат на индианке! Как только мы добрались до пристани в Перибонке, Тала и кормилица вынудили меня передать упряжку им. Твоя свекровь дала мне понять, что это дело меня не касается и я не должен рисковать и ехать с ними дальше. Но мы же больше не враждуем с монтанье! Я уступил, однако на душе у меня было неспокойно, потому что я дал тебе слово разузнать об этих типах. К счастью, я встретил в гостинице одного старого рыбака, тоже метиса. Я предложил ему выпить карибу, и после двух-трех стаканчиков он мне выложил все, что знал о поджоге хижины. «Это дело рук придурковатого Закарии Бушара, — признался он мне, глядя в глаза. — И его дружка Наполеона Трамбле. У них зуб на семью Дельбо».

Эрмин вся обратилась в слух, прекрасно представляя себе эту сцену.

— Речь идет о мести, как и было сказано в записке на вашей двери. И ты права: Трамбле — сын того самого золотоискателя, который изнасиловал Талу.

Симон закусил губу, выговорив слово «изнасиловал», которое редко произносил вслух. Оно показывало в истинном свете всю подлость содеянного, и одно его звучание пробуждало в сознании жестокие, отвратительные картины.

— Прости, Мимин, — резко сказал он. — Если бы кто-то тронул женщин, которых я люблю — мою мать, сестру, Шарлотту, тебя, — я бы свел с ним счеты. Когда я думаю о том, что старый Лапуант хотел совершить насилие над девочкой, своим собственным ребенком, я…

— Симон, дальше! — взмолилась Эрмин, которую раздражали эти отступления.

— А дальше я попытался узнать больше, но мне удалось выведать только одно: Бушар и Трамбле не собираются посвящать полицию в свои планы. Они хотят только, чтобы Тала и Тошан ответили за все. Я думаю, у них серьезные проблемы с деньгами и они знают, что ты богата.

— Конечно, — вздохнула Эрмин. — За исключением небольшого числа привилегированных, к которым принадлежат мои родители и я сама, из-за кризиса, поразившего страну, нищета толкает некоторых людей на безумные поступки. Но это еще не повод для того, чтобы стрелять в лошадь или бедную невинную собаку. Симон, кто убил Дюка?

— Тала утверждает, что Закария Бушар. Твоя свекровь рассказала о том, что произошло, когда мы встретились в Перибонке. Оба эти типа были пьяны. Они решили напасть на Шогана, которого в конце концов выследили, но собаки были выпряжены, и Дюк бросился на них, Кьют тоже, они защищали Мадлен, которая вмешалась и встала между ними и своим братом. Тала объяснит тебе лучше, чем я, но можно сказать, что она бежала оттуда сломя голову. Нам пришлось во весь опор мчаться обратно в Роберваль. И она отправила меня, наказав привезти тебя и детей. Для меня это не проблема. Мы можем ехать туда хоть завтра утром.

— Что ж, если я хочу узнать все, как есть, у меня нет выбора! — вздохнула Эрмин. — Мне придется объявить об этом маме, и думаю, что грянет буря!

Валь-Жальбер, на следующий день, воскресенье, 24 декабря 1939 г.

Лора не кричала, не плакала и не вздыхала. Совершенно невозмутимо она отбирала из своих обширных запасов те продукты, из которых можно будет соорудить роскошный праздничный ужин. Озадаченная олимпийским спокойствием своей хозяйки, Мирей наполнила две корзины аппетитными съестными припасами.

Экономка тем не менее выразила свое мнение Шарлотте, которая помогала ей упаковать кое-что из провизии:

— Мадам готова на все, лишь бы индианочка больше не крутилась у них под ногами. А Эрмин проявила характер и не уступит матери. Боже правый, у меня было бы меньше работы, и я на это не буду жаловаться. Без Мадлен выходит так, что мне часто приходится заниматься пятью малышами.

Шарлотта со смехом согласилась. Она ликовала: Симон едет в Роберваль, но скоро вернется, он пригласил ее поужинать со своей семьей, а потом они все вместе поедут на полуночную мессу в Роберваль.