Книга Француженки не терпят конкурентов - Лора Флоранд

Магали, помешивая шоколад, опять сжала зубы, подавляя молчаливое негодование. А Филипп еще и усмехнулся, подсыпав ей соли на рану.

Чуть позже, после того как мадам Фернан с его помощью уложила «куин-аман» на противень, он подошел к Магали и приобнял ее за плечи.

– А мне полагается чашечка?

– Тебе, похоже, нравится подвергать свою жизнь опасности? – пробормотала Магали, наполняя для него чашку.

Но она едва ли могла попытаться испортить первое приключение своего романа, прокляв его шоколад, понимая к тому же, сколько народу ждет напитка из этого большого котла.

– Полагаю, сейчас это станет очевидным.

Он поднял чашку и, обращаясь ко всем собравшимся, провозгласил:

– У меня есть шоколадный тост. – Его радостный звонкий голос с легкостью завладел вниманием присутствующих.

Встрепенулась даже Клер-Люси, хотя за мгновение до этого она усиленно пыталась помочь Грегори застегнуть поварскую куртку на своей груди. Филипп благопристойно вывел вперед Магали, а сам встал за ее спиной.

– Предлагаю выпить за Магали Шодрон, именно ей пришла в голову идея нашей замечательной вечеринки, и она великодушно согласилась приготовить свой фирменный горячий шоколад на моей кухне для всех вас.

«Ладно, наконец-то он повел себя правильно, – подумала Магали. – Тут уж не поспоришь, надо отдать ему должное». Через мгновение она вдруг увидела, что на нее устремлены самые разные взгляды: потрясенные, удивленные, довольные, возмущенные, одобрительные, недоверчивые, задумчивые – в случае Эши, и гневные – в случае Женевьевы. В общем, полный диапазон эмоций. А потом все собравшиеся перевели взгляды на возвышавшегося за ней Филиппа. Внезапно, запрокинув голову, она попыталась увидеть выражение его лица.

Самодовольное. Невыносимо самодовольное.

Неужели он только что громогласно, перед обитателями целого острова, утвердил свое право собственности на нее?! А что, ведь своим самодовольным видом он словно объявлял: «Пожалуй, да, я выиграл эту битву благодаря вам, и теперь она принадлежит мне».

И, выдержав уместную паузу, Филипп величественно поднял чашку с шоколадом, словно призывал своих подданных продолжать праздновать его победу.

Она развернулась к нему лицом, скрывшись тем самым от любопытных глаз, стиснула зубы и процедила:

– Нет, серьезно, ты когда-нибудь доведешь меня до того, что я прикончу тебя.

– Поверь мне, за последние двадцать четыре часа я успел осознать это далеко не раз, – любезно ответил он, сделав глоток шоколада. – Но все мы смертны, и мне трудно представить более приятную кончину.

И пока Магали, едва не шипя от возмущения, обдумывала значение, которое он ловко придал ее угрозе, вспыхивая и отчаянно борясь с желанием опрокинуть весь этот котел на его голову, он – на глазах у всех – слегка потрепал ее по носу и озабоченно удалился, явно намереваясь удостовериться, что все их гости довольны и счастливы.

* * *

Когда все уже благоденствовали, объевшись сладостями, тетушка Эша организовала движение любителей супа, и кухни Филиппа заполнились паром от огромных кастрюль, в которых булькало варево, щедро приправленное карри. Филипп и Магали, разжившись пиалами с супчиком, устроились вдвоем за одним из самых укромных столиков в его кондитерской, у окна за колонной.

Снег больше не падал, но еще красиво белел на улице, несмотря на то или как раз потому, что отпечатки следов на нем явно показывали, где разыгралась сегодня жизнь их парижского острова. Уличные фонари загадочно подсвечивали ледяные кристаллы, придавая снежным покровам уютный золотистый оттенок.

– Где ты предпочитаешь провести сегодняшнюю ночь, в вашем – или в моем доме? – спросил Филипп, и она, обняв ладонями горячую пиалу, испытала бурную радость от его вопроса, подразумевавшего, однако, высокомерную уверенность в том, что она не откажется от совместной ночевки.

Странно, как порой его высокомерные выпады поразительно оборачивались к его же пользе.

И еще более странно, что ее не волновало, каким будет выбор. При всей преданности своему дому она оба варианта считала прекрасными.

– У тебя кровать шире.

– Да, тут есть свои плюсы и минусы.

– Но мой дом ближе к работе. И не надо долго топать по снегу.

– Да, да, вот они – плюсы и минусы. – Он рассмеялся. – Кстати, мне понравилось гулять с тобой по снежным улицам. Но мне понравилось и лежать обнявшись под теплым одеялом в твоей комнате, проникаясь ее успокаивающей атмосферой.

Она улыбнулась, чувствуя полную умиротворенность, словно лежала на огромной перине счастья, и ему никак не мог существенно угрожать ни один из названных вариантов.

– Давай посмотрим, поздно ли разойдется эта компания.

Он попробовал приправленное карри чудесное варево и, приятно удивленный его вкусом, приподнял брови.

– Так ты говоришь, что твоя тетушка частенько готовит такую вкуснятину?

Она загадочно усмехнулась, представив странную картину того, как он втискивается за их обеденный столик. Его присутствие, несомненно, могло изменить царившую за обедом спокойную ауру. На самом деле Магали сомневалась, что его ноги уместятся под столом ее тетушек. Она склонила голову, словно проверяя свою мысль. Подумав об изменении ауры их дома, она сильно встревожилась, и все-таки это не вызвало у нее опасения. Скорее ее тревога походила на соблазнительное волнение, вызываемое пикантной остротой карри в супе.

Филипп поглощал суп, наблюдая за ней.

– Твоя тетушка Женевьева говорила, что ты с трудом доверяешь людям.

Магали прищурилась.

– Что? Ничего подобного.

– En fait, она говорила, что своему доверию ты научилась от нее и от Эши, и меня это так обеспокоило, что я решился хотя бы затронуть эту тему.

– Да, собственно, мы об этом не разговаривали, – озадаченно произнесла Магали. – О доверии к незнакомым людям. И вообще что можно им доверить?

Филипп взирал на нее с сардоническим смирением.

– Свои чувства, к примеру.

– С чего бы мне доверять их?

Он пожал плечами, словно ожидал именно такого отклика, чем вызвал ее досаду, поскольку сама она не поняла его реакции.

– Мои чувства – мое личное дело. И я не понимаю, зачем доверять их кому-то. Я не могу делиться ими с незнакомыми людьми.

Он задумчиво повертел в руках ложку. На губах его заиграла странная кривая улыбочка.

– Я мог бы постараться бережно отнестись к ним.

Она громко хмыкнула, и он, рассердившись, поджал губы.

– И ничего у тебя не получилось бы. Если бы я доверила их тебе, ты попытался бы завладеть ими и превратить в нечто такое, что устраивало бы только тебя.