Книга Два ледокола. Другая история Второй мировой - Владимир Новоженов

Идеалисты 40-х годов интересовались, главным образом, гуманитарными науками, философией, искусством, литературой. Нигилисты 60-х годов интересовались, главным образом, естественными науками и политической экономией, что определило уже интересы коммунистического поколения русской революции…»[68]

Бердяев глубоко прав, говоря о том, что история русских революционеров есть мартиролог. Если бы тов. Резун спросил у меня о том, как я себе могу представить религиозное мировоззрение Сталина в тот давний период становления его личности, то, скорее всего, я ответил бы, что оно было точным отражением другого революционера России того времени — Андрея Ивановича Желябова.

Желябов — участник и организатор сразу трех покушений на императора Александра II. Последнее из них — 1 марта 1881 года— привело к убийству царя… Сталину тогда не было и полутора лет. Но вот суть будущего сталинского мировоззрения, видимо, точно отражает позиция его предшественника по борьбе.

На суде по делу 1 марта на вопрос, православный ли он, Андрей Желябов ответил: «Крещен в православии, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю в истину и справедливость этого вероучения и торжественно признаю, что вера без дел мертва есть и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетенных и слабых, и если нужно, то за них и пострадать: такова моя вера»[69].

Ну как тут не вспомнить диалог брата Ивана с братом Алешей из «Братьев Карамазовых» Федора Достоевского.

Поэтому Михаил Юрьевич Лермонтов и написал в 1830 году и ровно почти за 100 лет до появления полуторагодовалого Иосифа на политическом олимпе СССР стихотворение «Предсказание»:

Настанет год — России черный год —

Когда царей корона упадет,

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь;

Когда детей, когда невинных жен

Низвергнутый не защитит закон;

Когда чума от смрадных, мертвых тел

Начнет бродить среди печальных сел,

Чтобы платком из хижин вызывать:

И станет глад сей бедный край терзать,

И зарево окрасит волны рек —

В тот день явится мощный Человек,

И ты его узнаешь — и поймешь,

Зачем в руке его булатный нож.

И горе для тебя! Твой плач, твой стон

Ему тогда покажется смешон;

И будет все ужасно, мрачно в нем,

Как плащ его с возвышенным челом.

С учетом высказанных мнений представителей Православной церкви все же остается открытым поставленный мною ранее вопрос: так как же поступил бы Сталин, окажись и вправду в его руках оружие сверхтитанической силы? Причем это оружие было бы сосредоточено только в одних, и именно его руках.

Тут нам придется осмотреться среди сталинских современников и понять: а был ли Сталин авторитетен как глава государства в те времена?.. А были ли какие либо идеи относительно того, куда можно развивать державу в мире других держав, чья политическая и экономическая жизнь подчинена единой воле? То есть если не бомбить друг друга…, то как и по каким принципам жить?

Или так… Если остается на государственном горизонте одна страна…, с единой волей по отношению к другим народам, то какие возможны варианты… и с кем из лидеров конкретно во главе такого государства-авторитета можно идти вперед?..

И еще…

Думали ли о социализме, а глядишь, при верном траверсе своих экономик и об общемировом коммунизме ведущие имиджмейкеры стран капитала?.. Нужен ли он им был?.. Ну хотя бы для того, чтобы причесать дикие и буйные лохмы нарождающегося империализма, плавно перетекающего в неизбежный глобализм.

И лучше, если в моих примерах эти современники со своими комментариями будут оттуда…, ну из-за рубежа.

Но прежде чем к ним обратиться, позвольте еще одну обширную цитату от Николая Бердяева, которая, на мой взгляд, полностью поясняет роль и значение сталинского СССР в тот момент мировой истории. При этом невольно отвечает на вечные упреки тов. Резуна к СССР как стране — поджигателю мировой войны:

«…Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима… И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что, присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание. Я слыхал, что на французском коммунистическом собрании один французский коммунист говорил: «Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже неверно, они имеют отечество — это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество».

Это совершенно верно и должно было бы быть всеми осознано.

Произошло то, чего Маркс и западные марксисты не могли предвидеть, — произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма русского народа и мессианизма пролетариата. Русский рабоче-крестьянский народ есть пролетариат, и весь мировой пролетариат, от французов до китайцев, делается русским народом, единственным в мире народом. И это мессианское сознание, пролетарское, сопровождается почти славянофильским отношением к Западу. Запад почти отождествляется с буржуазией и капитализмом.

Национализация русского коммунизма, о которой все свидетельствуют, имеет своим источником тот факт, что коммунизм осуществляется лишь в одной стране, в России, и коммунистическое царство окружено буржуазными, капиталистическими государствами. Коммунистическая революция в одной стране неизбежно ведет к национализму и националистической международной политике. Мы, например, видим, что советское правительство гораздо более сейчас интересуется связями с французским правительством, чем связями с французскими коммунистами.

Только Троцкий остается интернационалистом, продолжает утверждать, что коммунизм в одной стране неосуществим, и требует мировой революции. Поэтому он и был извергнут, оказался ненужным, не соответствующим конструктивному национальному периоду коммунистической революции.

«В Советской России сейчас говорят о социалистическом отечестве и его хотят защищать, во имя его готовы жертвовать жизнью. Но социалистическое отечество есть все та же Россия, и в России, может быть впервые, возникает народный патриотизм. Это патриотизм есть факт положительный…