Книга Сталинская война на уничтожение - Иоахим Гофман

При таком образе действий высшего начальника не удивительно, что и заместитель главноначальствующего Советской военной администрации в Германии, генерал-полковник НКВД Серов и другие высокие офицеры госбезопасности, как утверждает профессор Семиряга, осуществляли в Германии «грабительские и мародерские акции, т. е. совершали тягчайшие преступления». Так, Серов, организатор международных массовых преступлений, согласно показанию начальника оперативного сектора Берлина генерал-майора Сиднева, его «правой руки», гонял свой самолет между Берлином и Москвой, чтобы в обход пограничного контроля доставить в свою квартиру «большое количество шуб, ковров, картин и других ценных вещей». «Он отправлял, — как сказано, — и железнодорожные вагоны с аналогичным грузом и с автомашинами.» Когда органы Сиднева обнаружили в подвалах Рейхсбанка «примерно 100 мешков с 80 миллионами рейхсмарок», «Серов лично решил не сдавать их в советский Госбанк. Часть этой суммы он присвоил сам, другую использовал для подкупа нужных ему лиц». Сам генерал-майор Сиднев, генерал Бежанов, начальник оперативной группы в Тюрингии, которого Теодор Пливьер (Plievier) в томе «Берлин» своей трилогии не обошел молчанием точно так же, как и охарактеризованного им Серова, а также генерал Клепов, начальник оперативной группы в Саксонии, тоже провинились в аналогичных преступлениях как грабители и мародеры.

К «низменным инстинктам широкой массы красноармейцев» апеллировал уже приказ войскам 3-го Белорусского фронта, изданный командующим, генералом армии Черняховским, членом Военного совета генерал-лейтенантом Хохловым и начальником Политуправления генерал-майором Разбийцевым перед вступлением на территорию Восточной Пруссии в октябре 1944 г. Пересечение границы Рейха было тогда использовано как повод, чтобы взбудоражить советских солдат фактически неверным утверждением, будто немецкие солдаты «убивали русского ребенка, насиловали жену, невесту и сестру, расстреливали мать и отца». «Муки убитых, стоны погребенных заживо, неутолимые слезы матерей, — писал в своем приказе Военный совет 3-го Белорусского фронта, — взывают вас к беспощадному возмездию… Пусть кровожадный ненавистный враг, причинивший нам так много страданий и мук, задрожит и захлебнется в потоках своей собственной черной крови.» Если, как становится ясно отсюда, уже руководящие командные структуры представляли теперь совершение актов возмездия как «священный долг», то не удивительно, что нижестоящие директивные органы тем более «не только терпели бессмысленные зверства и разрушения, но и еще призывали к этому подчиненные им войсковые части». Так, например, по поручению командира дивизии полковника Елисеева в 1-м батальоне 557-го стрелкового полка 153-й стрелковой дивизии в начале октября 1944 г. было объявлено следующее: «Мы идем в Восточную Пруссию. Красноармейцам и офицерам предоставляются следующие права: 1) Уничтожать любого немца, 2) Изъятие имущества, 3) Насилование женщин, 4) Грабеж, 5) Солдаты РОА в плен не берутся. На них не стоит тратить ни одного патрона. Их забивают или растаптывают ногами». Командир 352-й стрелковой дивизии также объявил в речи красноармейцам, что у них теперь есть возможность «отомстить немцам». Согласно немецким расследованиям, за мерзости, совершенные в Восточной Пруссии, в округе Голдап уже осенью 1944 г., как «подлинные идейные и фактические главные виновники… в полном объеме» несли ответственность: командующий 31-й армией генерал-полковник Глаголев и члены его Военного совета — генерал-майор Карпенков, генерал-майор Лахтарин и генерал-майор Ряпасов, а также в особенности командир 88-й стрелковой дивизии полковник Ковтунов и некоторые другие поименно названные офицеры. Ответственными за расстрелы, изнасилования и бессмысленные разрушения в Мемельской области, например, в Хейдекруге [ныне Шилуте, Литва], названы: командир 87-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Тымчик и командир 2-го гвардейского артиллерийского дивизиона полковник Кобцев, чьи части уже на советской территории отличились «своими бесчинствами и грабежами». Это, естественно, лишь некоторые случайно переданные имена из длинного ряда ответственных.

Те «злоупотребления и зверские преступления», которые разыгрались осенью 1944 г. в Восточной Пруссии, также не были единичными явлениями — эти события повторились в гигантских масштабах в восточных провинциях Германии после начала советского зимнего наступления 13 января 1945 г. Никто не может осудить войскового командира, если он на языке приказов, для этих целей всегда несколько напыщенном, призовет своих солдат перед решающими боями к храбрости и безусловной воли к победе. Но если, как это случилось, командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Советского Союза Жуков апеллировал к самым низменным чувствам ненависти и мести, если он почти неприкрыто и сознавая, как его слова истолковывались политорганами, призывал к совершению актов насилия над гражданским населением, тогда он не в последнюю очередь вступал в противоречие и с традициями русской армии. Именно такой образец русского солдатства, как царский русский фельдмаршал граф Суворов-Рымникский, с которым советский маршал Жуков порой велел неправомерно сравнивать себя, в отношении безоружных и побежденных, например, под Варшавой в 1794 г., всегда проявлял великодушие и пощаду и по любому поводу напоминал своим войскам о солдатских добродетелях.

А Жуков, который уже 14 декабря 1941 г. призывал к уничтожению всех без исключения немецких военнопленных, которых он оскорбительно называл «гитлеровскими бандитами», перед началом зимнего наступления в январе 1945 г. издал приказ, подписанный также членом Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенантом Телегиным, генерал-полковником артиллерии Казаковым, генерал-полковником авиации Руденко и начальником штаба фронта генерал-полковником Малининым. В этом приказе «солдатам, сержантам, офицерам и генералам войск 1-го Белорусского фронта» со ссылкой на поставленную «нашим любимым Сталиным» «историческую задачу» — «покончить с фашистским зверем в его собственном логове», — в частности, говорится: «Настало время свести счеты с немецко-фашистскими мерзавцами. Велика и жгуча наша ненависть! Мы не забыли мук и страданий, причиненных гитлеровскими людоедами нашему народу. Мы не забыли наших сожженных городов и сел. Мы чтим память наших братьев и сестер, наших матерей и отцов, наших жен и детей, замученных немцами. Мы отомстим за сожженных в дьявольских печах, за задушенных в газовых камерах, за расстрелянных и замученных. Мы жестоко отомстим за всё. Мы идем в Германию, а за нами Сталинград, Украина и Белоруссия. Мы идем по пепелищам наших городов и сел, по кровавым следам наших советских людей, замученных и растерзанных фашистским зверьем. Горе стране убийц!.. Пусть фашистские разбойники ответят за смерть, за кровь нашего советского народа многократным количеством своей подлой черной крови!.. На этот раз мы окончательно разобьем немецкое отродье!»

Не иначе был выдержан призыв, с которым генерал армии Черняховский 12 января 1945 г. обратился к войскам 3-го Белорусского фронта: «Пощады не будет никому, как и нам не было пощады… Бесполезно просить пощады у солдат Красной Армии. Они пылают ненавистью и жаждой мести. Страна фашистов должна стать пустыней, как и наша страна, разоренная ими. Фашисты должны умереть, как умирали и наши солдаты». Под понятием «фашистов» всегда имелись в виду сами немцы в целом.