Книга Любовь под луной - Саманта Джеймс

Прикрыв рану чистым куском полотна, Оливия аккуратно забинтовала Андре голову.

– Я, конечно, не врач, но, по-моему, ему вряд ли пойдет на пользу трястись в повозке в таком состоянии.

– Знаю, – кивнул Доминик. – Я думаю перевезти его в Рэвенвуд. Это недалеко, и там он будет в безопасности. Может быть, в деревне меня недолюбливают, но, надеюсь, в конце концов все обойдется. – Подняв голову, он выжидательно посмотрел на нее. – А как ты, Оливия? Подвезти тебя до дома?

– Доберусь сама, – пробормотала она, покачав головой.

Доминик молча кивнул и, вставая, незаметным движением быстро сжал ее плечи.

Эмили, как всегда, сидела в своем любимом кресле, разглядывая лежавший на коленях ворох кружев. Заметив растерзанный вид старшей сестры, она вскочила и кинулась к ней.

– Оливия, Бога ради, что с тобой?

В нескольких словах сестра рассказала ей об исчезновении Колина и Люсинды и о том ужасе, что творился в цыганском таборе.

– Цыгане уходят из наших мест, – со вздохом закончила она. – Догадываюсь, ты, верно, думаешь так же, как и многие в наших местах... считаешь их виновными в исчезновении детей... Но если это так, Эмили, умоляю тебя: держи свое мнение при себе!

Эмили поежилась в кресле. Она выглядела маленькой и жалкой.

– Я вовсе так не думаю. – Она замялась. – А... никто не ранен? Все закончилось благополучно?

Взгляды сестер встретились, и в воздухе повис невысказанный вопрос. Оливия догадалась, что Эмили гложет тревога, и порадовалась в душе. Но сейчас ей было не до того, чтобы успокаивать сестру: ее негодование еще не улеглось. Она слегка подняла брови.

– Никто? Может, тебя интересует Андре? Неужели ты вспомнила о нем?

– Странно... – удивилась Эмили. – Ты говоришь так, будто знаешь его.

– Да. Однажды я видела его, – кивнула Оливия, решив, что пришло время рассказать Эмили правду. – Как-то вечером Доминик предложил побывать в цыганском таборе, и я согласилась. Ему хотелось доказать, что цыгане вовсе не такие чудовища, какими их считают темные, необразованные люди. – Она запнулась, исподлобья глядя на сестру. – Боюсь, Эм, кое-кто пострадал, и это Андре. Один из местных ударил его по голове дубинкой.

Пальцы Эмили вцепились в подлокотники кресла. Побелевшие губы дрожали, силясь что-то сказать, в глазах стоял страх.

– Он... сильно ранен?

– Тебе-то что за дело, Эмили? – Оливия испытующе смотрела на сестру.

– Я... Мне не хочется видеть его снова, но я никогда в жизни не пожелала бы ему зла!

– Андре так и не пришел в себя, – вздохнув, проговорила Оливия. – На голове у него огромный кровоподтек. К тому же он потерял много крови. – Поколебавшись, она добавила: – К счастью, он жив и в хороших руках.

– О Боже, как отца! – всхлипнула Эмили, смертельно побледнев. – Он в таборе, Оливия? Да?

Оливия закусила губу. Стоит ли говорить, где сейчас Андре? Эмили совсем расстроится. Так и не решив, что лучше, она промолчала. Из груди Эмили вырвался сдавленный стон. Заломив в отчаянии руки, она вскочила и, распахнув дверь в спальню, бросилась ничком на постель. Оливия поспешила за ней и пристроилась на краешке.

– Тебе хотелось бы увидеть его... если бы была такая возможность? – тихо спросила она. По лицу Эмили пробежала судорога, но она продолжала молчать. Однако Оливия не намерена была отступать. – Так как, милая?

Повернув голову, Эмили взглянула ей в глаза.

– Зачем ты спрашиваешь меня об этом? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не пошла бы к нему... просто не смогла бы пойти! Почему ты так жестока, Оливия, почему? – Эмили напоминала сестре затравленного зверька. Откинув с ее лба спутанные волосы и ласково погладив по щеке, Оливия мягко ответила:

– Я вовсе не хотела мучить тебя, Эм. А спросила потому, что... ты ведь и сама спрашивала себя об этом в душе, верно?

Оливия заглянула в глаза Эмили, и сердце ее облилось кровью. Когда Эмили наконец заговорила, шепот ее звучал почти яростно:

– Порой я жалею, что зрение вернулось ко мне. Если бы все было по-прежнему! Я... мы любили бы друг друга, и я никогда бы не узнала, что он цыган! Я никогда бы не узнала!

– Рано или поздно все равно бы узнала, Эм, – покачала головой Оливия. – А если и нет... Когда-нибудь он ушел бы из наших мест вслед за своим табором, и что сталось бы с тобой? Неужели лучше любить кого-то, зная, что никогда его-не увидишь? Может, когда-нибудь он и вернулся бы к тебе, но надолго ли?

– Ах, как это больно... как больно, Оливия! – Прозрачная слезинка покатилась у Эмили по щеке. – Но я не могу простить...

– Чего ты не можешь простить? Что он цыган? Или что он обманул тебя, не сказав правду?

– Я сердита на него... сама не знаю за что! – Эмили, приподнявшись на локтях, села. – И за то, что он не признался мне сразу, и за то, что он цыган. Но больше всего я зла на себя за то, что влюбилась в него! Понимаешь, Оливия? Он ведь цыган, а этого я никогда не смогу забыть!

– Значит, не сможешь... – На лице Оливии появилось странное выражение.

– Я... я не могу любить его!

– Потому только, что он цыган! – Это был не вопрос, а скорее утверждение.

Эмили кивнула.

– Он добрый?

– Да.

– Порядочный?

– Да, он...

– Он заботливый?

– Да, да, да! – с болью в голосе крикнула Эмили. – Он именно такой, как ты говоришь...

– Значит, ты полюбила его за это... за то, что он такой, какой есть.

– Да, но... – Сообразив, что невольно выдала себя, Эмили смутилась и замолчала.

– Сейчас в тебе говорит твое сердце. – Оливия со вздохом прижала руку к груди. – А если бы в первый раз, когда ты увидела его, он был бы одет как гаджо, скажи, догадалась бы ты о том, что он на самом деле цыган?

– Не спрашивай меня, – простонала Эмили. – Ах, Оливия, ты не понимаешь!

«Еще как понимаю, – печально подумала Оливия, – даже, может быть, больше, чем ты думаешь...»

– Оливия... то, что ты предлагаешь... немыслимо!

– Неужели? – Оливия прищурилась. – Так, значит, ты догадалась, о чем я подумала?

– Лучше скажи сама... – Эмили подтянула колени к груди.

Аегкая улыбка тронула губы Оливии. Потом лицо ее снова стало серьезным.

– То, что стоит между вами, не имеет никакого отношения к Андре, – тихо проговорила она. – Ты ненавидишь того цыгана, который убил нашего отца... Но не можешь же ты ненавидеть Андре только за то, что сделал другой человек, пусть и одной с ним крови!

Склонившись к сестре, она ласково погладила ее спутанные волосы. В глазах ее стояла та же боль, что и в глазах младшей сестры.