Книга Англичанка - Дэниел Сильва

— Неплохо, Аллон.

— Догадаться было несложно: ты оставил много следов. Намеренно, впрочем — ибо хотел подставить французских урок, свалить похищение Мадлен на них. Однако ты серьезно ошибся, когда не послушал моего совета — не вредить Мадлен. Я предупредил, что́ в противном случае с тобой станет. Обещал найти тебя и убить.

— Чего ждешь? Зачем подвергать людей риску? Брать меня в заложники, прятать в подвале где-то у черта на рогах?

— Ты не заложник, Павел, ты узник. Здесь оказался, потому что тебе сегодня крупно повезло. Хотя ты этого и не заслуживаешь. Я собираюсь оказать тебе редкую в нашем деле услугу: дать второй шанс.

— Я должен его отработать?

— Ответишь на пару вопросов, чтобы увязать концы с концами.

— И только-то?

Габриель кивнул.

— А дальше что?

— Мы тебя отпустим.

— Куда? — напрягся Жиров.

— Вернешься в «Волгатек», в СВР. Заползешь назад под камень, из-под которого вылез.

Жиров изобразил снисходительную улыбку.

— Ты хоть представляешь, что со мной сделают в Ясенево, когда я вернусь туда, ответив на твои вопросы и увязав концы с концами?

— Полагаю, тебе дадут vishku. — Последнее слово Габриель произнес по-русски. — Высшую меру наказания.

Жиров восхищенно кивнул.

— А ты знаешь мою службу, — признал он.

— Приходится. Если говорить совсем откровенно, то мне плевать, что сделают с тобой сослуживцы.

— Зря, — по-прежнему снисходительно улыбаясь, ответил Жиров. — Видишь ли, Аллон, ты предлагаешь мне выбирать между смертью и смертью.

— Я предлагаю тебе встретить еще один рассвет над Россией, Павел. Не переживай, я спрячу тебя в укромном месте. Успеешь придумать достойную легенду, которую расскажешь хозяевам в СВР. Что-то мне подсказывает, что ты выкрутишься.

— А если откажусь?

— Я лично всажу пулю тебе в затылок. За Мадлен.

— Мне надо подумать.

Габриель снова заклеил ему скотчем глаза и рот.

— Даю пять минут.

* * *

В итоге прошло десять минут, и наконец Михаил, Яаков и Одед приволокли Жирова из убежища в столовую, где привязали его к массивному стулу. Габриель сел напротив; позади него Йосси поставил на штатив-треногу видеокамеру и, повозившись с настройками, кивнул Михаилу — тот сдернул скотч с глаз и губ Жирова. Русский несколько раз быстро моргнул, потом медленно обвел взглядом комнату, запоминая каждую деталь, каждое лицо. Под конец он взглянул на фотографию в руках у Габриеля: на ней был он, Жиров, в «Ле Пальмье», с Мадлен Хэрт.

— Как вы с ней познакомились? — спросил Габриель.

— С кем — с ней?

Положив фото на стол, Габриель попросил Йосси выключить камеру.

* * *

Поставив Жирова на ноги, израильтяне связали ему руки за спиной веревкой, так что остался длинный конец. Потом вывели наружу, на пристань, что на пятьдесят футов вдавалась в озеро. Подвели к проруби и… Жиров вошел в воду с грацией связанного человека, разозлившего группу шпионов.

— Знаете, сколько можно продержаться в ледяной воде? — спросил Келлер.

— Через две минуты чувства притупятся, он станет деревянным. Через пятнадцать потеряет сознание.

— Если не утонет раньше.

— Да, шанс есть.

Келлер молча посмотрел на барахтающегося в проруби Жирова.

— Долго будете его купать? — спросил он наконец.

— Пока тонуть не начнет.

— Напомните вас не злить.

— В России такое часто случается.

52

Тверская область, Россия

Жирову хватило двух минут в ледяном озере. Он прекратил сопротивляться и строить из себя оскорбленную невинность, угрожать тем, что за ним вот-вот примчатся собратья из ФСБ. Покорившись, он стал образцовым пленником и попросил лишь об одном — привести себя в порядок. В качестве шпиона он всю жизнь избегал камер и в свой звездный час не хотел выглядеть, как побежденный боксер.

Есть в разведке одна азбучная истина: вопреки расхожему мнению, большинство шпионов любят говорить, особенно когда карьере конец. Тогда правда из них сыплется как горох из мешка; им лишь бы доказать, что они не винтики в тайной машине, что они важные персоны, даже если справедливо обратное.

Потому-то Габриель нисколько не удивился, когда Павел Жиров сделался заметно словоохотливей после купания в озере. Его переодели в сухую одежду и напоили сладким чаем с капелькой бренди; потом он начал рассказ — правда, не с похищения Мадлен, а с себя самого. Он был ребенком номенклатуры, коммунистической элиты, сыном высокопоставленного чиновника, служившего в Министерстве иностранных дел при Андрее Громыко. Юный Павлик Жиров ходил в привилегированные школы для детей элиты, его родители отоваривались в особых магазинах, где работникам партии предлагались роскошества, о которых большинство населения Союза могло только мечтать. Была в его жизни и неслыханная радость — заграничные поездки. Жиров почти все детство провел за пределами СССР: главным образом в вассальных республиках Восточной Европы, на работе в которых специализировался его отец. Позже он целых полгода прожил в Штатах, когда его командировали в Америку. Обученный презирать Штаты, Жиров — как примерный гражданин СССР — возненавидел их.

— Мы не понимали, что такого заманчивого в американском буржуйстве, — признался он. — Нам оно казались идеальным оружием в борьбе против самой Америки.

Несмотря на прохладное отношение к учебе — а порой и хулиганские выходки, — Жиров получил допуск в престижный Московский институт иностранных языков. Предполагалось, что после юный Павел поступит на службу в МИД, но тут к Жировым на квартиру пришел вербовщик из Комитета государственной безопасности, более известного как КГБ. Вербовщик сообщил, что за Павликом с самого детства приглядывал Комитет и что у него все задатки идеального шпиона.

— Он невероятно польстил мне, — признался Жиров. — Был 1975 год. В Хельсинки Форд и Брежнев мило беседовали о безопасности, однако за этим фасадом благополучия кипела борьба Востока и Запада, капитализма и социализма. Мне предложили стать ее частью.

Впрочем, для начала предстояло отучиться в другом вузе — Краснознаменном имени Андропова институте КГБ СССР. В московской учебке Жиров почерпнул основы шпионского ремесла, главным образом его учили вербовке. Для КГБ вербовка была мучительно медленным, тщательно контролируемым процессом длительностью в год или два. По завершению курса Жирова приписали к Пятому отделу Первого главного управления и откомандировали в Брюссель. Потом было еще несколько назначений в Восточной Европе, пока наконец начальство не разглядело в Жирове талант к более темным аспектам работы. Его перевели в Отдел С, наблюдающий за «нелегально» живущими за границей советскими агентами. Позднее Жиров работал в Отделе В, связанным с «мокрыми делами». (Жиров так и сказал: «Mokriye dela».)