Книга Самоволка - Михаил Тырин

– Вот именно. Умбар боится, что за ним придут. Поэтому держит в полной готовности группу эвакуации. Там все хорошо устроено и замаскировано. Но наши друзья, – он обвел рукой сангров, – каждый метр обнюхали. И нашли его лазейку. Я не знаю, как он планирует уносить свою задницу – через дырку в заборе или через подземный ход, но…

– Подземного хода нет, – снова прервал его сангр. Видимо, это был командир. – Мы проверили. Это канава для сточных вод, и там за кустами может незаметно пройти человек или даже всадник.

– Канава так канава. Лично у меня нет сомнений, что его многовластие бросится наутек при первом же громком пуке. Нам важно создать этот пук. Как я и говорил – побольше шума. Пусть возникнет ощущение, что объект атаковал большой отряд, и сопротивление бесполезно. Пусть будет больше убитых и еще больше испуганных. Вы же это можете!

– Мы устроим им кровавый дождь, – солидно заявил сангр. – Но как мы узнаем, что дело сделано и пора уходить?

– Вы увидите в небе ракету, – кивнул Борис. – Или даже две. Я беру с собой ракетницу и дам сигнал, как только Умбар будет в наших руках. Если что-то непонятно, спрашивайте сразу.

– А твоя ракета не наделает переполоха? – хмыкнул Степан.

– Да ради бога! Пока они будут глазеть в небо, мы все благополучно уйдем.

Борис обвел взглядом бойцов, ожидая новых вопросов. Сангры молчали, сосредоточенно разглядывая импровизированную карту на земле.

– Плохое место, – проговорил наконец их командир.

– В смысле? – насторожился Борис.

– Место, где мы должны закрепиться, – опасное. Оно видно с этой стороны. Там у забора сложены старые бревна, и на них то и дело сидят солдаты. Отдыхают, курят трубки, закусывают, болтают, ждут начальство. Мы прыгаем с забора и тут же оказываемся у них как на ладони.

– Я этого не знал, – нахмурился Борис. – Почему раньше не сказали?

Сангр пожал плечами.

– Мы говорили, что во дворе всегда кто-то есть.

– Постой, они там торчат постоянно?

– Нет, время от времени. Вываливаются из казарм и рассаживаются, как курицы на насест. Потом уходят, потом опять приходят… Их то пять, то двадцать пять. Не угадаешь.

– То есть, если мы не вовремя высунемся, вся наша внезапность накроется медным тазом… – Борис выглядел не на шутку расстроенным. Его хитроумный план оказался, мягко говоря, неидеальным.

– Мы все равно пойдем, – пожал плечами сангр, – и примем любой невыгодный бой, если будет нужно.

– Нет уж… – решительно покачал головой Борис. – Если вас всех за минуту положат там, у забора, мне это не поможет выполнить задачу. Нужно что-то придумать.

– А что тут придумывать? – удивился Степан. – Ты только что показывал мне башенку, на которую хотел сажать снайпера. Один человек на стреме подскажет, когда дорога чиста. И даст сигнал. У тебя же есть ракетницы?

– Один человек… – Борис кисло усмехнулся. – Видишь ли, Степа, в бою каждый из этих людей может стоить и пяти, и десяти бойцов. Значит, сажая одного на башню, мы теряем пять – десять в нашей заварухе. А это совершенно непозволительно, нас и так мало.

– А зачем сажать бойцов, если есть совершенно бесполезный я?

– Ну уж нет! – Борис выставил перед собой руки, словно не хотел подпускать брата к своим делам. – Тебе сказано – сидеть тихо и не отсвечивать. Значит, будешь сидеть.

– Боря! Подумай головой. Если я точно так же тихо сяду на башне, это увеличит наши шансы во много раз. А опасность… Что опасного, если я пройду по пустому ночному городу и заберусь в старую развалину? Какой в этом риск – просто сидеть и смотреть в окно? И ребенок бы справился.

– Но ты выдашь себя, если пустишь ракету!

– А кому я нужен? Гвардейцы будут развлекаться с вами. Местным на меня скорее всего плевать. Дам ракету и быстренько уйду под шумок. Переулками, закоулками – на наше секретное место.

Борис замолчал, хмуро глядя в сторону. Как ни крути, а Степан был прав: этими простыми действиями можно было укрепить сомнительный план.

Он быстро взглянул на сангров, но те не вмешивались и не волновались, они просто ждали его решения.

– Что ж… – неохотно проговорил Борис. – Наверно, нам не стоит отказываться от твоей идеи, Степа.

– Это не идея. Это совершенно очевидное решение.

– Ну да, ну да… Ладно! Так тому и быть. Сигналом к атаке будет твоя ракета. На улице должно быть уже светло – я не смогу рулить упряжкой в темноте. Нет ракеты – нет атаки. Все поняли?

У сангров больше не было вопросов. Они потеряли интерес к обсуждению и ушли к своим гамакам.

Борис некоторое время хмуро смотрел на Степана. Тот в свою очередь безучастно ковырял палочкой землю.

– Что-то ты не весел, – сказал наконец Борис. – Или уже сам пожалел, что вызвался?

– Да нет, я-то ладно… Но вот твой план, Боря, он… слишком оптимистичный. Вот что будешь делать, если не срастется? Если нет там этого Умбара, например?

– Есть. Сангры срисовали в первый же день.

– Ладно. А например, если не убежит, а останется и возглавит оборону? Есть запасной вариант?

– Конечно, есть! Всех убить и выйти победителем.

– Ты – как дебил, братец. Это не шуточки. На что ты надеешься – на удачу?

– Знаешь, Степа, я в подобных играх нечасто проигрывал. Поэтому – да. Может, и на удачу.

– На удачу! Ну что, отличный вариант!

– А у нас есть другие?

…Вечером Степан лежал в гамаке под навесом и смотрел на сангров, рассевшихся вокруг тлеющего костра. Они ужинали, оживленно говорили на своем непонятном шипящем языке, смеялись…

Он не испытывал особой симпатии к этому странному, не слишком приветливому народцу. Но вдруг ощутил, что сегодня всех их ему очень жать.

* * *

Геральд-министр Дориан Умбар стоял перед собственным портретом.

Портрет ему всегда нравился. Настолько, что он даже возил его с собой, если покидал дом больше чем на неделю.

На портрете, нарисованном знаменитым Бэсом Луордом, чьи картины стремилась иметь вся знать Центрума, геральд-министр был стар.

Странное дело – обычно живописцы молодят своих клиентов, льстят им. Луорд исключением не был.

Но Дориана Умбара он состарил. Юноша позировал художнику перед своим двадцатилетием, а человеку на портрете было лет пятьдесят, не меньше. Конечно, знаменитый Луорд имел право на причуды, заказчики прощали ему все (одного генерала художник изобразил в виде оседланного кентавра, а светскую даму с большим влиянием на правительство – никелированным кофейником). Но все-таки должны быть границы!

Выполненный одной лишь серой и голубой краской, портрет Дориану вначале не понравился. Старик на нем был слишком задумчивым, не воинственным и даже усталым. Мудрым.