Книга Целого мира мало - Катерина Полянская

Безуспешно. Сердце никак не отозвалось. Только еще больший страх безжалостно затопил все внутри.

— Всего несколько золотых монет. — Она продолжала говорить только потому, что надо было спасать ситуацию. — Отдай ему, и пойдем. Я замерзла.

Пока Крейр раздумывал, несчастный колдун успел с десяток раз проститься с жизнью, но рука правителя все же дрогнула, а потом и вовсе разжалась. Трясущаяся туша мягким тюком съехала на пол.

А следом посыпались золотые монеты…

— Всем передай, — склонился к поверженному «злодею» Крейр, — кто посмеет сунуться в мой дом — в другой раз не дождется пощады.

Выбирались из Нижнего Города в скорбном молчании. Лизка отказалась опереться на протянутую руку темного и теперь изо всех сил пыталась себя убедить, что пройдет время, и он обязательно вернется, станет прежним. И вновь назовет ее своим лягушонком. Это просто зелье проклятое пока не выветрилось! Но не расплакаться стоило поистине огромных усилий.

Уже у самых покоев, когда ноги закоченели окончательно и двигались с трудом, а тело сотрясала мерзкая дрожь, в голову вдруг пришла мысль, что прежний Крейр непременно понес бы замерзшую жену на руках, еще и одеяло (то самое, цветастое) позаимствовал бы. А этот только шаг замедлил, чтобы царевне не приходилось за ним бежать.

Тусклое осеннее солнце несмело заглянуло в окно и тут же скрылось, словно бы тоже страшилось гнева колдуна. В коридорах дома последние дни было тихо и пустынно, бяки — и те старались лишний раз не выползать из своих щелей.

— Солнышко? — Правитель Угодий расхаживал по кабинету и пытался проявить фантазию.

Без особого, впрочем, успеха.

— Нет, — мотнула головой Лизка, удобнее устраиваясь в хозяйском кресле.

— Зайка?

С воображением у некоторых отравленных личностей было туго, память тоже все чаще подводила. Сердца царевны коснулся холодок.

— Котенок?

Ундина ощутила, что как никогда близка к тому, чтобы перенестись в Заресье и попросить совета у родителей. Они мудрые и сами прошли тяжкие испытания, кому, как не Константину с Алиссой, знать выход из воцарившегося в жизни дочери кошмара? Но Лизанда упрямо напомнила себе, что уже взрослая девочка. Стало быть, должна справиться со всем самостоятельно.

— Малыш?

— Хватит. — Лиза выскользнула из-за стола, подошла к мужу и попыталась ободряюще улыбнуться. Ему, поди, тоже несладко. К тому же именно из-за нее колдун выпил проклятое зелье.

— Прости… — В почти неизменившемся голосе слышалось искреннее раскаяние.

Глубокий вздох помог сохранить спокойствие.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — горячо прошептала Лиза и погладила темного по скрытому камзолом плечу. А еще месяц назад точно бы обняла… Крепко-крепко! — А пока — займись делами, твои министры уже битый час под дверью шепчутся.

Цепкая рука поймала устремившуюся к выходу царевну за локоток.

— Ты важнее любого из них.

Темные омуты его глаз затягивали. Только теперь они редко когда возвращали родной карий цвет.

— А ответственность за подданных важнее всего остального. Просто об этом ты тоже забыл.

С неимоверным трудом Лиза заставила себя встать на носочки и на секунду коснуться губами его щеки. После чего вынудила пообещать, что в ее отсутствие Крейр никого не казнит, и стремительно понеслась в свои покои.

Что делают взрослые, самостоятельные девочки, когда на душе кошки скребут, а бежать к родителям за советом неохота? Правильно! Отправляются к любящим бабушке и дедушке. Вот и к Лизке пришло именно такое решение. И если перед грозным правителем Океании Лиза испытывала нечто сродни благоговению, то с Сианной вполне можно было и посекретничать.

— Не выдаст, — вслух утешала себя Лизавета. — А может, еще и поможет.

Черно-синим вихрем царевна носилась по покоям, временно принадлежавшим ей одной. Боясь причинить вред супруге, Крейр перебрался в другие комнаты, отчего Лизка, к своему стыду, испытала облегчение.

Собиралась быстро, в надежде успеть обернуться туда и обратно так, чтобы отсутствия ее не заметили. В купальне заперла плескаться Эмуну в своем обличье. За воплощение в хозяина духу полагалось строгое наказание, но ведь никто не узнает! Сама же облачилась в одно из нарядных платьев (от волнения ни цвета, ни иных подробностей не разобрала!) и побежала к порталам.

Взгляд не зацепился ни за убранство Океанского дворца, ни за причудливые волны, плещущиеся над головой. Единственное, что видела Лиза, — участливое лицо Сианны.

— Он так изменился… Совсем другим стал! Порывистым, злым. Если бы не я, за неделю половину темных казнил бы. Духам продыху не дает, а сам за Грань не идет, будто мести опасается. И каждого в чем-то подозревает, хотел даже слежку за министрами приставить. Думает, покушение замышляют, — жаловалась Лиза, баюкая в ладонях чашку с давно остывшим чаем.

Царица участливо вздохнула и потрепала внучку по дрожащей ладошке.

— Это в нем злая кровь говорит.

Так-то оно так, только легче на сердце оттого не делалось.

— Я все понимаю, просто… — Лизка замолкла, не решаясь сознаться в сокровенном.

— На то вы и суженые, чтобы поддерживать друг друга в горе и радости, — наставляла женщина молодое поколение в лице отдельно взятой ундины. — Нам с твоим дедом скоро столетие минет, за это время разное бывало.

В любой другой день царевна обязательно удивилась бы, как это бабушка так здорово сохранилась, что несведущий в царских семейных связях человек легко мог бы принять их за ровесниц. А сейчас только плечами зябко повела.

И совсем уж тихо созналась:

— Кажется, я больше не люблю его. И боюсь.

— Как так — не любишь?! — Голос без малого столетней ундины зазвучал на высокой ноте. Но не от гнева — удивление было тому виной.

Лизка, чувствуя себя предательницей, отставила чашку и развела руками.

— Совсем.

— Быть того не может. — Сианна вскочила со своего места и принялась расхаживать по утопающей в цветах террасе, постукивая каблуками. — Вы же половинки!

Что тут возразишь, когда она кругом права?

— Но есть, — упрямо задрала подбородок царевна Заресская.

Женщина замерла напротив нее. Присмотрелась с тревогой.

— Нет, Лули не могла ошибиться… Совсем-совсем ничего не осталось? — В точно таких, как у внучки, глазах проступил страх.

Царевна прислушалась к себе. Пустота. Глухая тоска. Если уж быть до конца откровенной, не было даже чувства благодарности, которое Лизанда упорно внушала себе на протяжении последних недель.

Но как такое возможно? Разве не она клялась понимать и поддерживать нареченного, несмотря на любые невзгоды? Взаимно! В ушах, как живые, звучат брачные обеты, и душа отзывается согласием. А на поверку что? Крейр и под влиянием древнего зелья о жене беспокоится, ни поступком, ни словом не обидел. А Лиза чувствовала себя предательницей.