Книга Любовь искупительная - Франсин Риверс

— Все вытекло куда–то.

Руфь нахмурилась, осматривая Ангелочка критическим взглядом с головы до ног. — По–моему, ты выглядишь нормально.

— То, что снаружи, бывает обманчиво. По–прежнему недоумевая, Руфь села к ней на колени.

— Тогда я тебе спою.

Слова и ноты не совпадали, но Ангелочка это не беспокоило. Ей было так приятно держать Руфь на коленях и вдыхать запах горчичных цветов. Она прижалась головой к головке Руфи и крепко обняла ее. Она не замечала Мириам, пока та не заговорила.

— Тебя мама зовет, зайчик!

Ангелочек спустила Руфь с колен и слегка шлепнула, помогая набрать скорость.

— Почему ты пытаешься отдалиться от нас, Амэнда? — поинтересовалась Мириам, присаживаясь рядом.

— Почему ты так решила?

— Ну вот, ты всегда так делаешь. Задаешь вопрос вместо того, чтобы ответить. Это так досадно, Амэнда.

Ангелочек поднялась и отряхнула юбку.

Мириам тоже встала. — Ты не ответила и не смотришь мне в глаза, а теперь пытаешься убежать.

Ангелочек посмотрела ей прямо в глаза. — Да ну, глупости.

— Или ты думаешь, что теперь, когда у нас есть свой дом, наша дружба закончена?

— Каждый из нас будет занят своей жизнью.

— Ну, не настолько занят, чтобы забыть друзей. — Мириам попыталась взять Ангелочка за руку, но она поспешила уйти, делая вид, что не заметила руки.

— Ты знаешь, если ты будешь так стараться избежать огорчений от других, то огорчишь сама себя еще больше! — крикнула Мириам ей вслед.

Ангелочек рассмеялась: — Слова мудреца!

— Ты невыносима, Амэнда Осия!

— Ангелочек! — пробормотала она. — Меня зовут Ангелочек!

Как только Элизабет, Мириам и Ангелочек разложили на поляне еду, все расположились на расстеленных покрывалах. Ангелочек делала вид, что с удовольствием ест, но каждый кусок застревал в горле.

Павел бросал на нее холодные взгляды. Она пыталась не обращать на это внимания. Он так ненавидит ее из–за собственной слабости.

Она вспомнила, как вело себя несколько молодых людей, которые, оплатив, пользовались ее услугами. Когда они надевали брюки и ботинки, собираясь уходить, они вдруг осознавали собственное фарисейство. Они вдруг понимали, что натворили. Не ей. О ней никто не думал. Своей душе. «Вы что–то вспомнили?» — вонзала она нож, стараясь задеть их поглубже. Они должны понимать, что она все знает. Сначала на их щеках загорался яркий румянец, потом в глазах появлялись ненависть и отвращение.

Да, она вонзила нож в сердце Павла, но сама же оказалась раненой. Лучше бы она тогда прошла пешком весь путь до Парадиза. Тогда, может быть, Михаил догнал бы ее вовремя? Тогда, может быть, и Павел не стал бы ее так ненавидеть? И ей не пришлось бы сожалеть о столь многом.

Вся ее жизнь, с самого начала, была одной огромной ошибкой, о которой стоит сожалеть. «Она не должна была родиться, Мэй».

Михаил взял ее за руку, и она очнулась от своих мыслей. — О чем ты думаешь? — тихо спросил он.

— Так, ни о чем, — от его прикосновения по ее телу разлилось тепло. Это ее смутило, и она поспешила отдернуть свою руку. Он слегка нахмурился.

— Ты чем–то встревожена.

Она пожала плечами, пытаясь не встретить его взгляд. Он внимательно смотрел на нее. — Павел тебя больше не обидит.

— Если и обидит, это не важно.

— Если он обижает тебя, он обижает меня.

Эти слова пронзили ее, как меч. Она пыталась задеть Павла, и вместо этого сделала больно Михаилу. В тот день она вовсе не думала, как это отразится на нем. Она думала только о себе, о своей собственной злости и безнадежности. Может быть, попытаться это как–то исправить?

— Павел здесь не при чем, — заверила она Михаила. — Правду все равно не скроешь.

— Я рассчитываю на это.

Весь оставшийся день Михаил продолжал наблюдать за Амэндой. Она все больше погружалась в себя. Работая с Элизабет и Мириам, она почти ничего не говорила. Она снова ушла в себя, в свои мысли, и опять возводила стены. Когда Руфь брала ее за руку, он видел печаль в ее глазах и понимал, чего она боится. Он не мог обещать, что ничего подобного не произойдет. Элтмэны, как и все люди, могут быть так заняты своими делами или проблемами, что не заметят чужую боль или одиночество.

Но юная Мириам заметила.

— Она здесь, с нами — и в то же время где–то далеко. Она не подпускает меня к себе, Михаил. Что с ней такое сегодня? Она ведет себя так же, как тогда, в первый день, когда мы к вам приехали.

— Она боится боли.

— Но сейчас она сама себе делает плохо.

— Я знаю. — Он не собирался рассказывать о прошлом своей жены или обсуждать с кем–либо ее проблемы.

— Это отчасти потому, что Павел ее не любит. Она больше не проститутка, но она думает, что остается ею в глазах окружающих. Думает, что к ней будут соответственно относиться.

Он готов был взорваться от нахлынувшего гнева. — Это Павел тебе сказал?

Она отрицательно покачала головой.

— Она сама мне это сказала еще тогда, на дороге. Она сказала это громко, чтобы мама слышала. — Ее глаза наполнились слезами. — Что нам с этим делать, Михаил? У меня сердце рвется на части, когда я вижу, как она смотрит на Руфи.

Михаил понимал, что Мириам теперь будет очень занята, помогая Джону и Элизабет устроиться на новом месте. Поэтому он не мог просить ее часто приходить к ним. Это дало бы Амэнде понять, что привязанность и дружба Мириам были подлинными, а не преследовали практической цели. К тому же девушка уже смотрела на Павла, как на греческого бога, сошедшего с Олимпа, несмотря на все его недостатки. Он видел, что и Павлу она нравится. Это было нетрудно понять, потому что тог стал сознательно ее избегать. В любом случае, похоже, что чувствам Мириам к Амэнде придется пройти проверку на подлинность.

Джон достал скрипку. На этот раз вместо печальных гимнов зазвучала веселая музыка кантри. Михаил подхватил Ангелочка и закружил в танце. От его близости у нее начала кружиться голова.

Ее сердце бешено колотилось. Она чувствовала, как жар приливает к ее лицу, и не осмеливалась взглянуть на Михаила. Иаков танцевал с мамой, Мириам водила хоровод с малышкой Руфь. Джон, не переставая играть, поднял ногу и слегка пнул Андрея в сторону сестры Лии. Павел наблюдал за всеобщим весельем, безучастно прислонившись к стене нового дома. Он выглядел таким одиноким, что Ангелочку даже стало жаль его.

— Это наш с тобой первый танец, — заметил Михаил.

— Да, — ответила она, едва дыша. — Здорово у тебя получается.

— Тебя это удивляет? — рассмеялся он. — У меня многое здорово получается. — Он крепко сжал ее в объятиях, отчего ее сердце забилось еще быстрее.