Книга Ремесло Государя - О'Санчес

- Угу. А они либо он сам - имеют возможность ознакомиться с содержанием сих бумаг?

- Никак нет, государь! Бумаги опечатаны надежно, магия не позволяет открыть, разве только сломав печати.

- Угу. То есть сокрыть ознакомление ни в коем случае нельзя, а вскрыть бумагу можно? Один раз?

- Так точно, государь.

Хорош Мурги, ох, хорош, дает ответы четко, с пояснениями и добавлениями не лезет, когда не надо. Но при этом безошибочно чует, когда можно влезать, пояснять и добавлять. Может, Керси назначить канцлером? Дерзко? А кто сказал, что дерзость - это плохо? Но нет, пусть сначала избудет свое предназначение с Моревом, на западных границах.

- Это именно то, что я и хотел узнать, Мурги. Предупреди людей, чтобы были готовы: я сейчас отлучусь... за ширму... а потом пойду к жене. Выйди за дверь и подожди там. Ее чтобы тоже предупредили.

- Их Величество предупреждены и даже изволили прислать герольда, что... гм... 'она с великим волнением в груди и неизъяснимой радостью в сердце, в любое время светлого дня и темной ночи ждет Ваше Лучезарное Величество!'

- Лучезарное... Узнаю, кто ее учил этикету и словесности - ноги выдерну! Лучезарное...

Неужели эти дожди навеки, до конца времен? Или, все-таки, до зимы?

Токугари задал вопрос не прямо, а как бы в пространство, поэтому осторожный и многоопытный писарь Мауруги Сул почел за лучшее не принимать его на свой счет, не откликаться - и в очередной угадал, выдержал проверку на скромность!

Его Лучезарное Величество предпочел отказаться от позднего ужина, распустил почти всех слуг и заперся в супружеской спальне. Свежеиспеченная императрица Миамори как ребенок радовалась внезапной милости капризного своего супруга, она уж и дышать боялась, только высматривала - как бы угадать желания мужа своего, потаенные, явные, любые... Была она по-прежнему стройна, однако начала полнеть. Боги!.. Сейчас она снимет корсет, и он это заметит. Хорошо бы поменьше светильников оставить.

- Токи, может, музыкантов?

Токугари вытаращил глаза и тихо расхохотался.

- Каких еще музыкантов, Мири, на ночь-то глядя? У меня от сегодняшнего дня и так морской прибой в ушах. Нет, дружочек. Давай лучше просто побездельничаем, поболтаем перед сном. У меня завтра с рассвета опять будет забот полон рот. И послезавтра... и послепослезавтра... И навсегда вперед.

- Бедненький!

- Вот и бедненький. Как там детвора?

Императрица расцвела одною сплошною улыбкой: детей она очень любила, чуть ли ни хлеб отбивала у мамок да нянек, хлопоча за своими ненаглядными чадушками. И кормила их, и даже купала сама.

- Всё - хвала богам, Токи! Кушают все очень хорошо, А Чени даже наколдовал перед сном туман на весь альков и пытался в нем спрятаться от мамок. Такой баловник!

- Надо же? - Токугари вяло ухмыльнулся. - И в кого это он такой?

- Да уж ясно - в кого! Весь двор только и шепчется: вылитый отец! Девочки тоже соскучились по своему богоравному батюшке. Все время спрашивают: где папочка, где?

- Ну... завтра не уверен, а послезавтра я до них доберусь, потетешкаю. Мири, есть попить?

- Нет, мой дорогой! Ты же сам не велел слугам в спальню заходить! Они и не занесли ничего! Сейчас я прикажу!

- Стой.

Токугари сказал - и рука императрицы замерла на витом шелковом шнурке звонка. Что-что, а воспринимает его слова мгновенно. Может, следует с нею помягче? Она ведь хорошая, отнюдь не интриганка. И симпатичная на внешность, только вот прически у нее полная дрянь. И давно бы ей пора перейти на гонг с молоточком. Шнурки с колокольцами - сто тысяч лет как вышли из моды.

- Что ты собираешься им приказать? И кого именно ты зовешь?

- Зову камеристку. А принесет... она... Токи... что скажешь, то и принесет. Хочешь подогретого вина, с медом и корицею?

- Корицею! Мне бы заснуть понадежнее, не разжигаясь приправами... корицею... Пусть воды принесут, чистой холодной воды. В большом кувшине, чтобы подольше не нагревалась.

- Исполню, обожаемый государь!..

Пользуясь случаем, императрица приказала загасить все светильники, кроме двух и загородить ширмой свет от маленького спального камина. Она все еще стеснялась раздеваться при муже и сдавленным шепотом распекала камеристку за неуклюжесть и медлительность. Токугари, внимательно пронаблюдав это маленькое представление, предпочел раздеться сам, единственно, что велел переменить подставку под меч, на соразмерную, ибо в последнее время, начиная со злосчастной ночи, он носил не тот, что в будни, а старинный двуручный, от прадедов.

Спальня, честно говоря, не очень ему нравилась: потолки чересчур высоки, ароматы многочисленны, сильны, однако увязаны в беспорядочный сноп, букетом их никак не назвать. Ложе слишком мягкое, входная дверь плохо видна, пол не скрипит... Пуфики, кружавчики, висюльки... Впрочем, женских спален без пуфиков, кружавчиков и висюлек видеть ему не доводилось.

Из стены напротив окна выплыла, потряхивая белобурой чешуей, маленькая ящерная корова и вперевалку зашагала к зашторенному окну. Подошла, потопталась беззвучно и нырк в штору! А уж из стены следующая корова показалась - и то же самое. Без звука, без запаха, не терзая когтями паркетных плиток... Если встать у них на пути - исчезнут и не появятся, пока не устранится преграда, если же не мешать им и просто наблюдать, то после сотой коровы зашагает пастушок, с дубинкой и беззвучной свирелью, а немного погодя - все повторится... Это покойный государь подарил им на свадьбу роскошнейшую спальную магию. Поначалу она очень забавляла их обоих, а потом привыкли, почти перестали замечать.

- Днями я тут выковал... ну... еще до событий... пару сережек небесного железа. Мне покойный святейший на день рождения преподнес туесок с осколками. От самой богини ночи! Жрецы по всей округе собирали...

Императрица широко отворила розовый ротик и беззвучно ахнула, не в силах поверить в неслыханную роскошь будничного подарка и в столь яркое благоволение своего супруга.

- ... Вроде бы железо железом, хоть ты его магией проверяй, хоть - как, но - не ржавеет! Само по себе не ржавеет, безо всяких заклинаний! Это тебе, Мири.

Токугари разжал руку и преподнес жене черный шелковый мешочек, который он до этого успешно прятал в кулаке.

Императрица Миамори стремительным и жарким наскоком застала своего повелителя врасплох: обвила его шею руками и дважды поцеловала, перед тем как выпорхнуть к настенному зеркалу. Оба раза получилось в щеки, потому что Токугари никогда и никому не позволял большего... кроме своей законной супруги... Но и ей не часто перепадало, чтобы в губы... Токугари беззлобно фыркнул и перевернулся на бок, подперев себя локтем, чтобы удобнее было видеть, как Миамори вертится перед своим отражением. Женщина и зеркало - это зрелище всегда завораживало своею... своим каким-то странным бесстыдством, некоей магией, которую мужчинам испытать на себе - просто не дано. Вот она осмотрела сережки, вертя их на ладони... Освещения мало, угу: мгновением раньше было много, а теперь мало! Сама, наспех сотканным заклинаньем, не вызывая слуг, махнула пальцем - зажгла шесть светильников вокруг зеркала, теперь почему-то глядит на сережки в зеркале, даже не надевая... Наконец, нацепила и смотрит на себя в упор...