Книга Секретная битва - Андрей Семенов

Утреннее сообщение 16 апреля

В течение ночи на 16 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.

Вечернее сообщение 16 апреля

В течение 16 апреля на фронтах существенных изменений не произошло.

15 апреля частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено не менее 6 немецких танков, 30 автомашин с войсками и грузами, подавлен огонь зенитной батареи противника.

Совинформбюро

16 апреля 1943 года.

Н-ский аэродром, Московская область

Возле КПП прогуливался солдат с винтовкой. Мятая шинель на нем нашла своего владельца, предварительно побывав на нескольких покойниках. От полы был отхвачен клок, один рукав обгорел, а на спине грубо и неумело были заштопаны четыре дырки — память о свидании шинели с немецким пулеметом. Шапка третьего срока была слишком мала, чтобы уместиться на умной голове часового, и норовила съехать набок или на затылок. Боец тот то и дело поправлял ее, водружая на определенное Уставом место. Вправо и влево от часового на сотни метров уходили два ряда колючей проволоки, между которыми была протоптана широкая тропинка. Наметанный взгляд диверсанта враз бы определил, что это «зона», а по периметру через равные интервалы времени ходит патруль, проверяя его крепость и нерушимость.

За бойцом в ветхой шинели были врыты в землю непременные атрибуты и спутники часового — одноногий навес-грибок и полосатый шлагбаум. За колючей проволокой справа от шлагбаума стояла деревянная изба караулки, над которой на деревянном шесте не развевался и уж тем более не реял гордо, а по случаю полного штиля уныло свисал «жовто-блакитный» полосатый флаг ВВС.

На крылечке караулки лениво курил младший сержант и, как мог, подбадривал часового:

— Ничего, Бердымухаммедкулиев, через двадцать минут пойду смену разводить. Сменишься, отдохнешь.

Бердымухаммедкулиев нисколько не обрадовался такой новости. Он уже целых два месяца служил в армии, но сколько ему еще осталось — не знает ни Аллах, ни товарищ Сталин. Пускай он даже и сменится через двадцать минут, но положения вещей это не изменит. К родным баранам, коих у его семьи аж пятьдесят четыре головы, он вернется не скоро.

Часовой, убивая время действительной военной службы, побрел от одного конца шлагбаума к другому, повернувшись к доброму младшему командиру спиной.

Идиллическую тишину апрельского утра нарушила «эмка» — убогая дочь отечественного автопрома. Она возникла из ниоткуда и остановилась метрах в трех от шлагбаума. Дверцы машины не открылись.

В голове часового включилось сложное счетно-решающее устройство, которое после предварительной обработки информации послало в конечности импульс к действию. Бердымухаммедкулиев неуклюже сдернул винтовку и направил ее штыком в сторону радиатора. Выговаривать положенное в таких случаях приветствие «Стой! Кто идет?» на чужом и пока еще не освоенном в совершенстве языке сообразительный часовой посчитал излишним, рассчитывая на младшего сержанта как на сурдопереводчика.

Так несколько минут, не тратя запас воздуха на разговоры, и стоял Бердымухаммедкулиев, как матадор перед быком, вперив штык в радиатор машины. Наконец левая дверца раскрылась настолько, что на подножку машины вальяжно легла нога в яловом сапоге.

Скрипнув сильнее, дверца распахнулась шире, позволив сползти на подножку второй ноге. Теперь оба сапога составляли пару. В третьем действии первого акта дверь с драматической таинственностью распахнулась настежь, и на пороге «эмки» возник солидный сержант с красными погонами из того самого материала, который в мирной жизни шел на одеяла. Поправив, не слезая с подножки, ремень, сержант, брезгливо не обращая внимания на штык с приделанным к нему часовым, посмотрел поверх его головы и обнаружил разводящего возле караулки.

— Товарищ младший сержант! — хорошо поставленным голосом миланского бельканто обратился водитель.

Младший сержант, солдатским чутьем уловивший прилет незримой пока большой птицы, встрепенулся и прошмыгнул под шлагбаумом за периметр колючки.

— Подойдите сюда! — пригласил важный сержант, не покидая своего места.

Младший сержант на полусогнутых, придерживая планшет, подбежал к машине.

— Товарищ младший сержант, — окликнул его изнутри тихий властный голос. — Нам нужно проехать. Пригласите начальника караула, а еще лучше — коменданта аэродрома.

— Есть! — козырнул младшой.

Минут через пятнадцать перед шлагбаумом показался полный, начинающий лысеть подполковник в кожаном реглане, но без фуражки — комендант аэродрома. Сын крестьянина явно гордился своими новенькими золотыми погонами с голубыми просветами, которые до революции носили одни только баре. Он даже фуражку манерно держал в руке на отлете, как Онегин цилиндр, и не прошел, а прошествовал к шлагбауму. Всем своим видом этот человек давал понять, что он один тут занят делами, на нем одном только и держится большое и неугомонное аэродромное хозяйство. Все остальные только и делают, что ничего не делают, отлынивают и норовят получить водку по фронтовому довольствию, хотя был приказ Сталина о том, что водку давать только частям, находящимся на передовой. А с некоторыми прохожими, которые позволяют себе гордо подкатывать к режимному объекту на своих лимузинах, вообще неплохо было бы разобраться построже и уж, во всяком случае, необходимо проверить у них документы.

Не успел комендант озвучить свои мысли и приказать разводящему выяснить, кто и по какому делу решился его беспокоить, как из другой дверцы бодро вышел немецкий оберст-лейтенант при всех крестах и нашивках. Несколько секунд вальяжный подполковник таращил глаза на немца и хватал ртом воздух, не в силах соотнести появление немецкого офицера с режимностью объекта и положением на фронте.

— Это здесь? — спросил немец у кого-то в машине.

Услышав произнесенные пусть с акцентом, но русские слова, комендант струхнул. Он уже наслышался о зверствах немцев и их вероломстве. Раз этот немец прибыл на советской машине и расхаживает в глубоком тылу совершенно свободно при полном параде, то произошло что-то невероятное. Возможно, фашисты сбросили десант с целью захвата аэродрома, а возможно… переворот в Москве!

Об этом было страшно даже подумать.

Коменданту не дали додумать его тревожную думу, потому что следом за немцем из машины вылез генерал в шинели, но без папахи. Полированная лысина генерала пускала веселые зайчики в ответ солнечным лучам.

— Вы комендант аэродрома? — уточнил генерал.

— Комендант аэродрома подполковник Волокушин, — оробев и вконец запутавшись, отрапортовал комендант. — За время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось!

— Вот и славно, что не случилось, — одобрил генерал и протянул какие-то бумаги. — Ознакомьтесь.

— Что это? — трясущимися от волнения руками комендант Волокушин не сразу смог принять документы.