Книга Зверь над державой - Илья Бриз

Речь де Голля по радио и телевидению была произнесена уже на следующее утро двадцать третьего июня. Первое, что заявил новый лидер La Belle France, – это то, что «Третья Республика» немедленно выходит из состава фашистской коалиции:

«Я, с полным сознанием долга, выступаю от имени всей Франции. Законность власти основывается на тех чувствах, которые она вдохновляет, на ее способности обеспечить национальное единство и преемственность, когда родина в опасности. Вот почему я призываю всех французов объединиться вокруг меня во имя действия, самопожертвования и надежды вернуть былое величие нашей страны».

Потом де Голль говорил о немедленном прекращении любых военных действий против Советского Союза, призывал понять, что колониальная система современного мира устарела и о своей, как руководителя великой державы, поддержке Московской Хартии. Особо полковник подчеркнул, что мир с Советским Союзом – это не сепаратный мир, который Даладье заключил с Гитлером, а равноправный мир двух дружественных народов.

Одновременно дипломаты утрясали последние неясности в договоре о дружбе между нашими странами.

– Мы не будем немедленно объявлять войну членам фашистской коалиции, – сказал полковник, – но о какой-либо поддержке со стороны «Третьей Республики» они могут забыть.

Но в то же время на севере Франции уже готовились аэродромы для трех эскадрилий Ту-4 и двух полков Як-3 для прикрытия ракетоносцев. Готовился первый этап морской блокады Британии. Ла-Манш для англичан скоро станет несудоходным.

А к границе с фашистской Германией начали стягиваться войска, ни в коем случае не пересекая ее.

* * *

Маленький госпиталь организовали прямо в помещениях одной из лабораторий НИИ, на котором базировался проект «Зверь». Бригада хирургов из Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга, оперативно доставленная вертолетом, работала уже третий час. Викентьев курил почти без перерыва, выкидывая догоревшие почти до фильтра сигареты в настежь открытое окно импровизированной предоперационной. Ребята от него не очень-то и отставали. Ольга с размазанной по лицу тушью вперемешку с неуспевающими высыхать слезами периодически вставала со стула и отбирала сигарету у кого-нибудь из только что закуривших. Каждый раз, как открывалась дверь в операционную, все пытались издали заглянуть в нее. Но бдительная дородная женщина в белом халате, которая прилетела с хирургами на том же вертолете, не давала даже приблизиться к двери. Всем хватало одного только ее взгляда, чтобы тут же вернуться к отведенному им месту у окна. На широком подоконнике были навалены принесенные кем-то из спецназовцев несколько пайков в пластиковой упаковке и пластиковые же бутылки с питьевой водой. Еду никто не тронул, а вот воду через короткие перерывы прямо из горлышка жадно хлебали все.

Когда из открывшейся двери операционной потянулись хирурги с унылыми лицами, на ходу сдирая перчатки, Ольга опять в голос заревела. Викентьев, несмотря на очередной неодобрительный взгляд дородной женщины, резким движением ринулся к первому вышедшему. Судя по всему, он был старшим среди медиков.

– Ну, что?

Хирург молча выдернул из пальцев директора проекта только что прикуренную сигарету, жадно затянулся, выкурил ее буквально в три затяжки и выплюнул тут же на относительно чистый пол предоперационной.

– Ничего хорошего. Судя по осколкам, это была РГД-5. Разрыв был очень близким. Осколки порвали весь кишечник, правое легкое. Один засел в позвоночнике. Трогать там сейчас бессмысленно. Большая кровопотеря, хотя это как раз легко восполнили. Что могли – зашили. Но… В общем, все бессмысленно. С такими травмами не живут даже молодые, а уж он…

– Сколько? – спросил, придвигаясь к хирургу, Дмитрий.

– Что сколько? – удивился уставший – это было хорошо заметно – врач.

– Сколько ему осталось? – повторил вопрос Горин.

Хирург на секунду задумался и тут же ответил:

– Мало. Очень мало. У него хорошее сердце. Только поэтому он еще жив. Но… В общем, часы. Может быть сутки. Но это, увы, вряд ли.

– Юрь Саныч, – Дмитрий решительно повернулся к Викентьеву, – надо десантировать!

– Что? – оторопевший врач широко раскрытыми глазами смотрел на Малышева.

– Заткнись, – коротко и зло бросил подполковник. Потом посмотрел на ничего не понимающего хирурга и громко скомандовал: – Всем покинуть помещение!

Когда в предоперационной осталось только значительно поредевшее руководство «Зверя», Викентьев повернулся к Горину.

– Думай, когда, что и где говоришь.

– Он не прав, что сказал это при посторонних, – вступился за друга Николай. – Но, по сути… Я согласен.

– Если бы все зависело только от нашего желания… Нас с Коганом давно уже ознакомили с приказом президента. «Категорический запрет передачи на ту сторону теоретической и технической информации по проекту «Зверь» и использование в качестве доноров лиц, к этой информации допущенных», – процитировал по памяти подполковник.

– Юрий Александрович, но он же умрет! – почти закричала Ольга, показывая рукой на дверь операционной.

Викентьев уныло посмотрел в ту сторону. Потом задумался и вдруг усмехнулся:

– Уже!

– Что, уже? – не поняла Зосницкая.

– Уже умер! Повторяю: для всех он, – подполковник точно так же, как перед этим Ольга, показал рукой на дверь операционной, – уже умер. Ну что стоите, как соляные столбы, – прикрикнул Викентьев на начинающих въезжать друзей, – бегом за портативкой!

– Портативным комплектом пробоя будем работать? – удивился Дмитрий, поглаживая залепленную пластырем щеку. – Он же, последний из собранных, не оттестирован до конца еще!

– А что ты предлагаешь, везти полковника на каталке через все здание к спецлаборатории? Чтобы завтра наверх доложили, что я намеренно нарушил приказ президента страны? Как ты думаешь, сколько я после этого проживу? Хочешь Катерину вдовой сделать? Да и вы сами после этого рассчитываете на свободе остаться?

Директор сыпал на Горина вопросы, как гвозди забивал.

– Да, действительно… – уныло протянул Дима.

– Все, ребята. Встряхнулись и работаем! – Голосу Викентьева сейчас был негромкий, но уверенный и спокойный. Как будто и не было всех этих последних очень напряженных, выматывающих дней и сегодняшнего боя с последующим ожиданием результатов операции.

В двери показался спецназовец.

– Товарищ подполковник. Код «Воздух»! Приказ о немедленной эвакуации!

– Понятно. Приступайте, – распорядился директор проекта и, повернувшись к Дмитрию с Малышевым, рявкнул: – Ну, чего встали? Бегом за аппаратурой!

Через каких-то двадцать минут все было готово. Простыни, до того закрывавшие сдвинутую в спешке в угол импровизированной операционной лабораторную мебель, валялись на полу. На двух столах, придвинутых к операционному, ребята сноровисто смонтировали портативную установку пробоя и подключили компьютеры. Дмитрий с Николаем быстро, но без суеты, уже что-то набирали на клавиатурах двух ноутбуков.