Книга Сострадание к врагу - Сергей Герасимов

— Но ты же пригласил меня в дом!

— Я стар, и мне не страшно умирать. Я хотел поговорить с тобой, вспомнить то, что никогда не повторится. Это такая радость — встретить тебя опять, знать, что ты жива… Улетай с Тибера, пока еще можешь. Если останешься здесь, ты умрешь.

— Я сильнее, чем ты думаешь, — возразила она, — хотя, кто знает, может быть, я последую твоему совету. Расскажи, как всё произошло.

— Лет тридцать или сорок назад, — начал Сиф, — в городах появились первые фабрики счастья. Так это называлось. Вначале они продавали счастье только на часы или минуты. Ничего плохого в этом не было. Похоже на просмотр хорошего фильма: пару часов серой жизни ты меняешь на пару часов удовольствия. Потом фабрик счастья стало больше, цены падали, и люди стали покупать дни, недели и месяцы счастья. Наконец, годы. Вот так это и случилось.

— Остановить это никто не пытался?

— Многие пытались. Но людям нравилось быть счастливыми. Против фабрик счастья выступали только отдельные моралисты, никто их не поддерживал. Когда счастье начали продавать на годы, правительство попыталось это дело ограничить. Ты понимаешь, почему. Люди слишком быстро достигали того возраста, в котором им запрещено заводить детей. Рождаемость падала катастрофически. Но к тому времени мы перешли черту. Вымирание планеты уже нельзя было остановить.

— Сколько еще осталось людей?

— Трудно сказать. Тысяч двадцать или двадцать пять в этом городе. Еще столько же, наверное, в деревнях. Нас осталось слишком мало, чтобы сопротивляться. Даже если бы мы хотели сопротивляться.

— Сопротивляться кому? — спросила Йец. — Это же безумие! Кому выгодны фабрики счастья? Кому выгодно вымирание целой планеты?

— Я ведь сказал тебе. Это молодые и красивые люди, которые подобно тебе, долго не стареют. Если ты не такой, как все, и если тебе не нравятся фабрики счастья, то однажды они встречают и предупреждают тебя. Если не соглашаешься, то вскоре тебя находят мертвым. Поэтому у нас не любят молодых и красивых. Поэтому я и подумал, что ты пришла меня убить.

— Значит, тебя уже однажды предупреждали? — спросила Йец. — Так?

— Да. Два месяца назад. Когда-нибудь они придут за моей жизнью.

— А что же делает полиция?

— А что полиция… Она существует лишь формально.

* * *

Вернувшись домой, она рассказала о том, что узнала.

— Так ты говоришь, они молоды и красивы? — задумчиво переспросил Капитан. — Значит, кое-что мы о них знаем.

— Они молоды потому, что никто из них не употребляет искусственное счастье, — сказала Йец. — Поэтому они стареют не так быстро, как остальные.

— Да, но немолодой человек тоже может быть полезен. Почему они не используют людей зрелого возраста?

— Убийцы, боевики должны быть молодыми и сильными.

— Пожалуй, — согласился Капитан.

— А я думаю, что они специально набирают молодых и красивых, для того, чтобы их узнавали и боялись, — сказал Денисов. — И для того, чтобы свои не воровали искусственное счастье: тогда они сразу бы постарели и воровство было бы заметно. Если кто-то из своих неожиданно постареет, ему камень на шею — и в море. Правильно?

— Бедный Сиф! — встревожилась Йец. — Его ведь могут убить в любой момент! Мы обязаны его защитить.

— Мы ведь не можем его охранять.

— Но можем пригласить его сюда, к нам.

— Кто он вообще, твой Сиф?

— Первая любовь, — ответила Йец. — Он пытался меня спасти, когда я была в рабстве на планете Хи, и едва не поплатился жизнью. Он был не один, на Хи прибыла целая миссия, которая выкупала несовершеннолетних девочек-рабынь. Кого-то они смогли спасти, а кого-то нет. На той планете жили только женщины, которые воспроизводили сами себя, копируя свои хромосомы.

— У них не было мужчин?

— У них были человекоподобные роботы, на вид неотличимые от мужчин. Они помыкали этими андроидами, как хотели, и порой даже убивали их. Девочек-рабынь они использовали для чего-то вроде гладиаторских боев. Женщины планеты Хи жестоки и несговорчивы, но умны и справедливы. Я у них многому научилась.

— Например? — спросил Денисов.

— Научилась метать нож. Вот такой, смотри.

Она достала круглую металлическую пластинку без всякого лезвия.

— Это нож? — удивился Денисов. — По-моему, это дискета.

Йец метнула круглый предмет, и он просвистел возле уха Денисова.

— Ну как?

Нож торчал в стене. Его лезвие пробило мраморную плиту.

— Но только что не было никакого лезвия!

— Как только нож касается препятствия, лезвие мгновенно выдвигается.

— А если бы нож коснулся моего уха?

— Исключено, — успокоила Йец. — Я не могу ошибиться. Это абсолютный навык. Могу бросать из любого положения и даже с завязанными глазами.

— Сколько лет ты тренировалась?

— Вообще не тренировалась. К этому ножу полагается программное обеспечение. Когда программа активирована, я записываю навык непосредственно на свой мозг. У меня качественный имплантат, гораздо лучше той дешевки, которая прилипла к твоему виску.

* * *

Вечером, когда небо начало темнеть, она снова направилась к Сифу. Денисов собирался пойти с ней, но ему нездоровилось, и пришлось остаться в постели. Йец не хотела идти одна, поэтому взяла с собой Тома.

— Мне нельзя выходить на улицу, — напомнил Том.

— Сейчас вечер, улицы пусты, вряд ли кто-то тебя увидит. А если и увидит, то мне наплевать. Законы здесь давно не действуют.

— Госпожа чего-то боится?

— С чего ты взял?

— Тогда зачем она берет меня с собой?

— Не то, чтобы боюсь, но… Опасаюсь. Нехорошие предчувствия. Этот человек мне очень дорог, и я хочу его спасти. Когда мы были молоды, мы любили друг друга. Ты знаешь, что такое любовь?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Том, неужели ты в кого-то влюблен?

— Это не важно.

— Надеюсь, не в меня?

— Нет, не в вас, госпожа. Я бы не посмел. Но я такой же, как и все. Дома у меня осталась девушка. Надеюсь, что когда-нибудь она тоже станет вашей рабыней.

— Ты давно ее не видел?

— Восемь лет. Но она будет ждать меня до самой смерти.

— Счастливая, — вздохнула Йец.

Час спустя они подошли к дому, где обитал Сиф. Том принюхался.

— Ты кого-то чувствуешь? — спросила она.

— Здесь были люди. Но они ушли. Они приходили сюда сразу после вас, госпожа. А потом возвращались еще раз. Их было трое.