Книга Шаг во тьму - Иван Тропов

Сделать – что?

Не знаю… И не хочу узнать!

Надо кончать с этим гадюшником. Сегодня же вечером. Как только приедут жаба и те две молоденькие, сразу же. Не дожидаясь, пока поднимется луна. Не дожидаясь, пока они сделают, что хотят, и выйдут усталые и рассеянные. Нет. Сразу. До ритуала.

* * *

Даже когда я подъезжал к Смоленску, меня все еще трясло. Уже не дрожью мышц, а колкими льдинками в нервах. Пустотой под ложечкой.

Я никак не мог понять, что же эти твари собираются там сделать. Ничего мне в голову не приходило. Ни-че-го.

Разве что…

…Старик, бормочущий себе под нос: будто уходят они куда-то…

Нет, нет! Не сходи с ума. Нет.

Но тогда – что?

Ничего.

Ничего другого нет и быть не может. Кроме…

…уходят куда-то…

Куда?

И что они должны сделать, чтобы отправиться туда?

Скольких еще, живых, они прихватят с собой?

Живых и не очень живых…

…уголок губы оттягивается вниз и расслабляется, оттягивался вниз и расслаблялся…

Я дернул головой, отгоняя.

Но под ложечкой была пустота, а в закоулках сознания гуляло слишком много всего, чего я хотел бы не вспоминать. Слишком много, чтобы это можно было удержать сейчас…

…глаза волка, стекленеющие, за которыми гаснет жизнь…

Харон. Она звала его Харон. Просто так – или это что-то значит?

…спутанные волосы, перепачканное чужой кровью лицо и – черные глаза, видящие меня насквозь…

Паучиха. Такая, какой я в самом деле видел ее, в еще не застывшей крови мальчишки. И она же, но другая, когда кровь застыла и потрескалась, покрыв ее бурыми бляшками. Такая, какой она была в моем сне.

Уж не предчувствие ли это было? Мое милое родное предчувствие… Раньше оно так не проявлялось. Но и с таким я раньше не сталкивался.

Что, если тот ритуал тоже был не обычный, а как-то связан с этим? Часть его?.. И та паучиха как-то смогла выбраться из погреба?..

Нет, нет! Я связал ей руки, я помню грохот той тяжеленной крышки, обитой железными полосами, я помню на ощупь ту чугунную задвижку, я задвинул ее до упора. Некому было вытащить оттуда эту тварь. А сейчас она уже сдохла. Должна была сдохнуть.

Должна.

Но сдохла ли?

Эти тела, которые тоже должны были быть мертвыми… Должны…

…краешек губ оттягивается вниз, расслабляется…

Я врезал ладонями по рулю. Черт возьми! Черт бы все это побрал!

Но ведь я видел собственными глазами. Видел.

Так вдруг и та сука все еще жива? И если ее знакомка-жаба решит навестить ее…

Старик, может быть, ни разу не видел, чтобы паучиха помогала жабе проводить какой-нибудь ритуал, но он их вообще вместе видел всего три раза. Не так уж много. Может быть, просто случайность, что он их видел вместе только в новолуния, а в полнолуния не видел. Это не значит, что так не бывает.

И если жаба навестит свою знакомку перед окончанием ритуала… Чтобы ее тоже привезти сюда… Да просто так возьмет и навестит, без ритуала! Я же не знаю, что их связывает! Если даже две недели назад был обычный ритуал, допустим. Выходит, жаба помогала паучихе. А паучиха должна чем-то отплатить? Или они вообще подружки были, я же не знаю, ни черта не знаю…

Лучше бы проверить. Заехать туда и проверить.

Но не сейчас. Сейчас надо поймать Гоша, рассказать ему все про морг. А потом уж, по пути из Смоленска к моргу, заехать проверять ту суку…

* * *

Я завел «козленка» в гараж, закрыл ворота. Постоял, ежась под холодным ветром, щурясь на дневной свет – яркий, странно непривычный после бессонной ночи.

И вообще непривычное время. В это время я обычно крепко сплю. Я зевнул, передернул плечами, запахнул плащ плотнее. Холодно. Все-таки конец осени, почти зима.

Я бы и сейчас пошел спать, если бы думал, что смогу заснуть хотя бы на час.

А может быть, Гош и Шатун уже вернулись? А карту не забрали, потому что не смогли – какой-то честный путешественник соблазнился столиком, чтобы перекусить по-человечески и на свежем воздухе? Или машина стояла подозрительная… Вот и не стали останавливаться.

Мало ли что Гошу могло показаться подозрительным. Особенно когда возвращался со слежки.

Я развернулся и зашагал к дому Гоша.

Все-таки потихоньку я оттаивал. Звуки города, проносящиеся машины, встречные, спешившие на работу…

То, что я видел там, словно растворялось в тепле жизни, становилось далеким, неправдоподобным, почти несуществующим.

На подходах к дому Гоша на детской площадке дежурили молодые мамаши с колясками и детьми. Клуб скучающих жен имени Отправленного на работу мужа…

Я почти оттаял. Сил прибавилось. Я взлетел по лестнице на пятый этаж, не дожидаясь тихоходного лифта. Вжал звонок.

Все будет хорошо. Гош и Шатун уже могли приехать – приехали, почему-то я был уверен в этом. Откуда-то знал это.

И дверь долго не открывают… Точно-точно, Гоша уже начали откармливать, оттого сразу и не бегут к двери.

Наконец щелкнул замок. Я словно чувствовал теплую громаду Гоша за дверью – большой и теплый…

Я сам потянул дверь, чтобы быстрее. Но вместо громады Гоша с ежиком волос – тонкая фигурка с длинным пучком вороново-черных волос и такие же блестящие черные глаза, чуть раскосые, над четкими скулами – алтайская тень на славянском лице.

Тетя Вера, запыхавшаяся и распаренная – из душа? стирает? – в наспех накинутом халате. Она все еще поправлялась, пряча под махровые полы халата шелковистую комбинацию.

А я был уверен, что Гош за дверью…

Пока я, сбитый с толку, приходил в себя – вот тебе и предчувствие, взяло да обмануло! – меня уже обнимали и обохивали, что такой худющий стал. Меня обчмокали в обе щеки и обругали за то, что давно не заезжал, с меня стащили плащ и потащили на кухню. Усадили в почетный угол слева от окна и принялись кормить.

Меня кормили салатом овощным и тут же натертым морковным, меня кормили кислой капустой с ломтиками ветчины и свинины, меня кормили борщом с пирожками, кормили котлетами с пюре и поили компотом, и снова кормили пирожками, на этот раз с яблочной начинкой и под травяной чай с шиповниковым вареньем…

Сашка был в школе. Маленькая Сонька, в кремовом костюмчике с кружевным воротником, с двумя косичками и с самым серьезным выражением на пятилетней мордашке, сидела на краешке табурета между нами.