Книга Сколько у тебя? 20 моих единственных!.. - Карин Боснак

Святые угодники!

— Привет, Дарлинг, — проговорил он.

— Привет… — Это все, что я могла вымолвить, потому что сердце опять сделало «бум».

Оглядевшись вокруг, я заметила в толпе маму, Виктора, Дейзи, Эдварда, дедушку, Глорию, Рут и даже Элли Хэтуэй. Я улыбнулась, и музыка стихла. Мы с Колином повернулись выяснить, в чем дело, и увидели его отца у караоке, с виноватым выражением лица.

— Извини, сынок, — громко прошептал он. — Но эта штука может испортить момент.

Колин, рассмеявшись, спрыгнул с фургона, я подбежала и прыгнула в его объятия. Он поймал меня и даже не уронил (что, с моим-то везением, вполне возможно.) Он подхватил меня и закружил, наши губы соединились. Вновь. И — о Боже! у него такие мягкие губы! А потом… бу-у-ум. Это случилось еще раз.

Я целовала Колина, и слышала восторженные крики вокруг, и чувствовала себя героиней «Офицера и джентльмена», как будто Колин — это Ричард Гир, а я…

Нет, нет, постойте. Все не так. Этот миг совершенно не похож на тот.

Настоящее гораздо лучше.

— Где ты был? — спросила я Колина, когда поцелуй прервался.

— В Лос-Анджелесе.

— Но ты же не получил роли в сериале, — недоумевала я. — Я только что видела…

— Не получил, — согласился он, — я отказался. Я ездил по другому делу. — Лукавая улыбка скользнула по лицу.

— Ирландская гангстерская сага? — Я чуть не взвизгнула.

Колин торжественно кивнул:

— Ирландская гангстерская сага!

А потом мы опять поцеловались.

Потом Колин отпустил меня, и мы вместе пошли ко входу в «Уолдорф». (Нет, не за этим, но мне нужно было собрать вещи и забрать собаку.)

— Наверху никого не нужно поколотить? — поинтересовался он, когда мы вошли в лифт. — А то я подготовился, Джимми меня прикроют.

— Нет, нет, — заверила я. — Я тоже не согласилась.

Двери лифта закрылись, Колин повернулся ко мне:

— Кстати, красивые ноги.

— Что? — смущенно переспросила я.

— Я сказал «красивые ноги», — повторил он, опуская взгляд.

Глянув вниз, я обнаружила, что забыла надеть брюки. На мне белье, футболка и туфли на высоких каблуках.

У-упс! Вот теперь я точно похожа на шлюху.

Но мне безразлично, и я просто засмеялась. Жизнь так забавна; нет, в самом деле.

Эпилог

Первый, последний, единственный

Ладно, согласна. Колин, может, и не первый мой мужчина, но точно единственный. Я так думаю. Надеюсь… потому что, как он правильно говорит, никогда не знаешь наверняка.

Так, это зачеркиваем — я знаю, знаю наверняка.

Две недели спустя я проснулась в квартире Колина под одновременный звон наших телефонов. (Да, я заставила его ждать две недели — что я, по-вашему, потаскушка?) Последнее время нам постоянно звонили — если не для того, чтобы разузнать о моей новой работе дизайнера в «Винтаж Вог», то спросить, что я думаю по поводу оправдания Элизабет, или расспросить Колина о его новой роли, или спросить нас обоих, как мы чувствуем себя, оказавшись на первой странице «Нью-Йорк пост» в понедельник после свадьбы Дейзи.

Да, на фото я оказалась в одном белье, но, поскольку снимок сделан в профиль, все не так плохо, как могло получиться, снимай они с тыла, так сказать. Колин держит меня на руках, я обвиваю его руками и ногами, и мы целуемся. Рядом с фотографией статья о том, как можно найти любовь в самом неожиданном месте, — похожая на те статьи, что я читала несколько месяцев назад, насчет любви на линии «F». Забавно, как все повторяется.

Позвонил телефон Колина, но ответила я. С ним о таких мелочах можно не беспокоиться.

— Э-э… привет… — прозвучал в трубке незнакомый голос. — Я разыскиваю Колина. Точнее, девушку по имени Делайла.

— Я… Делайла — это я, — сказала я.

— Привет, это Джим Ньюкерсон. Странно, но мне пришло сообщение с просьбой позвонить тебе. Некоторое время назад. Прости, что звоню с таким опозданием, но я уезжал по делам.

— Джим Ньюкерсон? — Я резко села.

— Да.

— Тот самый Джим Ньюкерсон? Который Ньюкс?

— Ага.

О мой Бог! Ньюкс. Слишком много «Коко-локо».

— Ты меня не помнишь? Кабо-Сан-Лукас? Весенние каникулы 1997 года?

— А… да… да! Конечно, помню! Делайла с…

— Батута, — хором сказали мы и расхохотались.

— Точно! Это я.

— Что случилось? Что ты хотела?

— Знаешь, на самом деле уже ничего.

А потом на одном дыхании я выложила Ньюксу всю историю.

Закончив, я шумно выдохнула, но Ньюкс молчал.

— Алло? — заволновалась я.

— Да… я здесь, — пробормотал он. — Просто я несколько ошеломлен и смущен.

— Смущен? Почему смущен?

— Потому что… понимаешь, Делайла, мы оба в тот вечер крепко выпили, но ты, должно быть, чуть больше, чем я, потому что… дело в том, что… мы не занимались сексом.

Не занимались сексом? Как это?

— До этого почти дошло, — продолжал Ньюкс. — Но неужели ты не помнишь? Батут слишком сильно пружинил. Откровенно говоря, мы даже не смогли раздеться.

— Правда?

— Да.

Внезапно я припомнила ту ночь, и — Боже правый, Ньюкс прав — мы не разделись. Помню, на нем были очень тугие плавки, и все.

— Так, значит, между нами ничего не было?

— Ничегошеньки.

О Господи… это означает, что Колин… невероятно! После всего, через что я прошла.

— Ньюкс, мне надо бежать, — торопливо бросила я в трубку. — Спасибо, что позвонил. Успехов тебе.

Я положила трубку и не могла сдержать улыбки. Невероятно. Теперь, когда я осознала, что это ничего не значит…

Я повернулась к Колину, который мирно спал рядом. Наклонилась к нему, поцеловала веки, нос, губы. Он открыл глаза. Обнял меня, притянул ближе, я крепко прижалась к нему, моему № 20… хотя это больше ничего не значило. Надеюсь, он останется навсегда, но даже если нет, даже если он уйдет завтра, я знаю, что поступила правильно. В настоящий миг, здесь и сейчас, это лучше, чем прожить жизнь в соответствии с чьими-то усредненными представлениями.

Мысль о шестидесятилетней женщине, у которой в жизни было семьдесят восемь мужчин, все еще слегка тревожила меня, но если однажды я дойду до такого, надеюсь, к тому времени угомонюсь.

А сейчас я хочу сделать заявление.

Барабанная дробь! (Звучит барабанная дробь.)

Меня зовут Делайла Дарлинг. Мне тридцать лет, я не замужем, и… я наивна!