Книга Роковое совпадение - Джоди Пиколт

— Ну, что дальше? — спрашивает папа.

Но единственное желание Натаниэля — вернуть все, как было раньше.

В одиннадцать раздается звонок в дверь. На пороге рождественская елка. Сквозь ветки из-за громадной бутылки с бальзамом просовывает голову Патрик.

— Привет, — говорит он.

Мое лицо кажется резиновым, губы растягиваются в улыбке:

— Привет.

— Я принес тебе елку.

— Я заметила. — Я отступаю назад, пропуская его в дом. Он прислоняет елку к стене, иголки дождем осыпаются к его ногам. — Возле дома нет грузовика Калеба.

— Нет ни Калеба. Ни Натаниэля.

Глаза Патрика темнеют:

— Боже, Нина… Мне очень жаль.

— Перестань! — Я одариваю его своей самой лучшей улыбкой. — Теперь у меня есть елка. И гость, который поможет съесть рождественский ужин.

— А что, мисс Морье, я с радостью!

Мы одновременно осознали ошибку Патрика: он назвал меня девичьей фамилией, под которой я с ним познакомилась. Но ни один из нас не стал исправлять недоразумение.

— Располагайся. Я сейчас достану еду из холодильника.

— Одну секундочку. — Он бежит к машине и возвращается с несколькими полиэтиленовыми пакетами из магазина «Уолмарт». Некоторые перевязаны ленточками. — Веселого Рождества! — Немного подумав, он подается вперед и целует меня в щеку.

— От тебя пахнет виски.

— Всему виной Санта, — отвечает Патрик. — Я имел ни с чем не сравнимое удовольствие засунуть Санта-Клауса в камеру, чтобы он хорошенько проспался. — Он говорит и разбирает кульки: крекеры, хлопья с сыром, сухие завтраки «Чекс микс», безалкогольное шампанское. — Мало отделов было открыто, — извиняется он.

Я верчу в руках бутылку фальшивого шампанского:

— Даже напиться не дашь, да?

— Не дам, если это приведет к твоему аресту. — Наши взгляды встречаются. — Нина, ты же знаешь правила.

И поскольку он всегда знает, что для меня правильно, я иду за ним в гостиную, где мы устанавливаем елку. Зажигаем камин, а потом развешиваем гирлянды из ящиков, которые я храню на чердаке.

— Эту я помню, — говорит Патрик, вытаскивая хрупкую стеклянную слезу со статуэткой внутри. — Раньше их было две.

— А потом ты уселся на одну.

— Я думал, твоя мама меня убьет.

— Я тоже так думала, но у тебя уже текла кровь…

Патрик заливается смехом:

— А ты тыкала в меня пальцем и повторяла: «Он порезал попу». — Он вешает игрушку на елку на уровне груди. — Если хочешь знать, шрам остался до сих пор.

— Понятно.

— Хочешь покажу?

Он шутит, глаза его хитро блестят, но все равно мне приходится сделать вид, что я чем-то занята.

Когда мы заканчиваем с украшением, то садимся на диван и едим холодную курицу с «Чекс микс». Наши плечи соприкасаются, и я вспоминаю, как мы раньше засыпали на плавучем причале у городского пруда, а солнце обжигало нам лица, грудь, нагревая кожу до одинаковой с воздухом температуры. Патрик ставит остальные пакеты из магазина под елку.

— Ты должна пообещать, что откроешь их только завтра утром.

До меня сразу доходит: он хочет уйти.

— Но снег…

Он пожимает плечами:

— У меня четыре ведущих колеса. Все будет в порядке.

Я верчу бокал, фальшивое шампанское образует водоворот.

— Пожалуйста… — единственное, что произношу я. И раньше было невмоготу, а сейчас, после прихода Патрика, после того, как его голос наполнил гостиную, а его тело развалилось рядом с моим на диване, кажется, что, когда он уйдет, станет совсем пусто.

— Завтра уже наступило. — Патрик указывает на часы: четверть первого ночи. — Веселого Рождества! — Он кладет один из пакетов мне на колени.

— Но у меня для тебя ничего нет.

Я не озвучиваю свои мысли: за все годы после возвращения Патрика в Биддефорд он ни разу не подарил мне рождественский подарок. Он приносит подарки для Натаниэля, но между нами заключено негласное соглашение — большее будет расценено как балансирование на грани пристойности.

— Открывай.

В первом пакете — детская палатка. Во втором — фонарик и новая игра «Улика». Губы Патрика расплываются в улыбке:

— У тебя появляется шанс победить меня. Если сможешь, конечно.

Я обрадованно улыбаюсь в ответ:

— Ну, держись, я выиграю!

Мы достаем палатку из чехла и ставим ее прямо перед елкой. И хотя там едва хватает места для двоих, заползаем внутрь.

— Похоже, палатки стали шить меньше.

— Нет, это мы выросли. — Патрик расстилает игровое поле между наших скрещенных ног. — Уступаю тебе первый ход.

— Как благородно! — отвечаю я, и мы начинаем игру.

С каждым броском кубика время поворачивает вспять, и вот уже нетрудно представить, что снег на улице — поле сражения времен королевы Анны, что турнир ведется не на жизнь, а на смерть, что мир сузился только до нас с Патриком и лагеря, разбитого на заднем дворе. Мы толкаемся коленями, наш смех заполняет виниловую пирамиду. Мерцающие огоньки гирлянды на рождественской елке кажутся светлячками, а огонь в камине за нашими спинами — настоящим костром. Патрик возвращает меня в детство, а это лучший подарок, который я когда-либо получала.

Кстати, он выигрывает. Преступница — мисс Скарлетт, в библиотеке, с гаечным ключом.

— Требую переиграть! — заявляю я.

Патрику нужно отдышаться, он живот надорвал от смеха.

— Сколько лет ты училась в колледже?

— Заткнись, Патрик, и начинай сначала!

— Ни за что. Пока я в лидерах, выйду из игры. Какая это по счету, трехсотая?

Я хочу забрать его фишку, но он не дает мне до нее дотянуться.

— Ты такая заноза в заднице, — жалуюсь я.

— А ты опять проиграла.

Он еще выше поднимает руку. Я пытаюсь до нее дотянуться, сбиваю игровое поле и переворачиваю палатку. Мы заваливаемся на бок, тесно прижавшись друг к другу, запутавшись руками и ногами.

— В следующий раз, когда буду покупать тебе палатку, — улыбается Патрик, — возьму размером побольше.

Моя рука опускается ему на щеку, и он замирает. Потом с вызовом смотрит на меня бледно-голубыми глазами.

— Патрик, — шепчу я. — Веселого Рождества. — И целую его.

Он почти мгновенно отстраняется от меня. Я не могу смотреть ему в глаза. Поверить не могу, что поцеловала его. Но потом он приподнимает мой подбородок и целует в ответ, как будто изливает на меня свою душу. Мы ударяемся зубами и носами, царапаемся и не можем оторваться друг от друга. На языке глухонемых жест для слова «друзья» — сцепленные два раза поочередно указательные пальцы.