Книга Сага - Тонино Бенаквиста

– Ты должен был все рассказать нам, Луи.

– Я не смог бы даже сказать, что в этих фильмах было мое, но можешь быть уверен, я был везде. Образ, реплика, идея… Так или иначе, но я оставил след в итальянском кинематографе последнего двадцатилетия.

Мои щеки горят от стыда, наверное, я красный как пион.

– А потом я встретил Маэстро, и у нас образовался отличный дуэт. Но для продюсеров, публики, да и для самого Маэстро наши фильмы всегда оставались фильмами Маэстро. Его тень должна была витать надо всем: от замысла до монтажа финальной сцены, не говоря уже об афишах и даже о музыке. Не могло быть и речи, чтобы чья-то фамилия оказалась там, где его Святейшество наложило свою печать. В конце концов, так даже лучше.

– Ты должен был рассказать нам, Луи …

– Мне не нужно было вам это рассказывать. И знаешь почему? Потому что, когда мы втроем работали над «Сагой», я вновь обрел дружбу и энтузиазм, как в те времена. Я благодарен Богу за то, что так и остался несостоявшимся талантом. Иначе это удивительное приключение прошло бы мимо меня.

Он сам преподносит мне на блюдечке возможность изложить истинную причину моего приезда.

– … Тсс-с-с!

Услышав доносящееся из дома ворчание, он настораживается, словно почуявший дичь охотничий пес, и показывает пальцем на окно Маэстро.

– Пойду посмотрю, не нужно ли ему чего-нибудь.

Я следую за ним. Мы осторожно, как воры, поднимаемся по лестнице, Луи тихо отворяет дверь в комнату мэтра и тут же закрывает ее.

– Спит.

– Луи, позволь мне взглянуть на него. Только бросить взгляд. Подари мне это воспоминание. Если у меня когда-нибудь будут дети, я расскажу им об этом событии. Они, в свою очередь, расскажут о нем своим детям, и у меня появится шанс остаться в памяти потомков.

Луи расплывается в улыбке и снова приоткрывает дверь. Я просовываю голову в проем.

Вот он, Маэстро.

Голова на подушке.

Спокойное лицо.

Сейчас он где-то в стране грез.

Грез, которые давно стали и нашими грезами.

– Спасибо…

Он провожает меня до моей комнаты.

– Луи, мне нужно кое о чем тебя попросить. Я должен поговорить с тобой об этом сейчас, иначе промучаюсь всю ночь.

Ни малейшего удивления на его лице. Он заходит в комнату вместе со мной и присаживается на подоконник, скрестив руки на груди, с вызывающим видом.

– Поехали в Париж, нужно исправить то, что мы сделали в «Саге».

– Черт…

– Мы не вправе оставить все в таком состоянии.

– Это я не могу оставить Маэстро в таком состоянии.

– Он поймет, Луи. У тебя нет выбора.

– Ты можешь попросить меня о чем угодно, только не о том, чтобы я бросил его сейчас. С тех пор как умерла Лиза, у меня нет никого, кроме него. И я не хочу бросать Маэстро наедине с его последней безумной мечтой. Хотя, если она осуществится, он сам меня бросит.

Из окна конторы я вижу две полицейские машины без опознавательных знаков, стоящие по обе стороны авеню, и в каждой – по двое кретинов, томящихся в ожидании смены. Я замечаю также двух шпиков в штатском: одного на террасе возле табачной лавки, другого – на скамейке напротив киоска. Не знаю, одно ли у них руководство или все дело в отсутствии координации между службами. В любом случае, они не оставят нас без присмотра ни на минуту, пока мы не закончим последнюю серию.

– Эй, парень, перестань глазеть в окно! Не хватало только пожалеть их!

С тех пор, как мы приступили к работе, Луи, Матильда и Жером не упускают ни случая напомнить мне, как прекрасно они чувствовали себя раньше. Действительно, так ли уж было нужно уговаривать их завершить то, что мы начали? Теперь, когда они здесь, у экранов своих мониторов, я начинаю сомневаться. Не знаю, вернулись ли они сюда потому, что откликнулись на мои мольбы или услышали призыв от самой «Саги», которому не смогли противиться?

Матильда каждую свободную минуту звонит на свой остров. Ее команда подробно докладывает все, что случилось за сутки, и она отдает распоряжения на следующий день. Я думал, что бизнес заберет у нее все силы. Ничего подобного, она целиком и полностью сосредоточилась на последней серии «Саги».

Жером не без гордости показал нам факс от Клинта Иствуда, пришедший сегодня утром. Тому очень понравился сценарий «Вечной любви», который Жером отдал ему перед отъездом в Париж. Через десять дней они должны встретиться в Нью-Йорке, чтобы обсудить будущий фильм. Если учесть темп, в котором мы работаем, Жером не подведет.

Маэстро уехал на Сардинию посмотреть места, где будет сниматься его будущий фильм. Одновременно он воспользуется возможностью понежиться на солнце и набросать эскизы декораций. Луи работает со спокойной душой. Через несколько недель его и Маэстро ждут на киностудии.

– Эй, послушайте, сегодня ведь двадцать девятое сентября! Это вам ни о чем не говорит?

– Двадцать девятого сентября прошлого года мы в первый раз собрались здесь, в этой комнате.

Мы переглядываемся и через секунду снова беремся за работу. Конечно, сейчас нам ни к чему памятные даты и воспоминания. Самое главное – завтрашний день, новый эпизод в нашей жизни, будущее, которое ожидает нас после того, как мы закончим «Сагу».

Первые дни ушли у нас на выслушивание всех желающих высказаться. Мы старались выяснить, что нужно зрителям, так полюбившим «Сагу». Каждый внес свою лепту: кто горлом, кто сердцем, – все действующие лица. Какое будущее ждет Мильдред и Существо? Что будет с вакциной против страха, которую обещал создать Фред? Каким человеком следует считать Педро – хорошим или плохим? Можно ли возродить Камиллу? И тысячи других вопросов, самых неожиданных. Самых срочных. Нам пришлось составить перечень всех надежд, чтобы прийти к очевидному и согласиться с тем, что мы и так уже знали. Что такое Камилла, Фред, Мильдред, Мария и все остальные в представлении этих девятнадцати миллионов людей, возродивших к жизни «Сагу»? Зачем исследовать до конца судьбу каждого из второстепенных персонажей, которые, в конце концов, этого не заслуживают? Нас интересует совсем не их «Сага», нам нужно разобраться с нашей собственной сагой, с сагой человека с улицы, с той, которую мы переживаем каждый день. Последняя серия должна вдохновить творцов девятнадцати миллионов саг. А для этого нам понадобятся девятнадцать миллионов сценаристов.

Все, кто смеялся и плакал над «Сагой», кто любил ее и ненавидел, все они сохранили в своем воображении, в своей памяти и в своем сердце то доброе, что она смогла им дать. Теперь каждому из них придется день за днем писать свою собственную сагу. Мы дали им достаточно инструментов, чтобы они смогли справиться с этой задачей и без нас. Зритель сейчас знает, что нет ничего неизменного, что каждую сцену, каждую реплику можно переписать. Никто лучше него не сумеет отточить фразы в собственном диалоге и выбрать одну из тысячи развилок, которые предлагает ему жизнь.