Книга Ночь для двоих - Шерри Томас

Рука Анжелики, сжимавшая бисквит, разжалась. Несчастное произведение кулинарного искусства превратилось в крошки. Она стряхнула их на скатерть и только тогда вспомнила, что надо дышать.

— Занимаясь своими делами, Пенни принимал меня как нечто само собой разумеющееся. И он был не одинок в этом. Я тоже принимал его как должное, до несчастного случая. — Он ласково улыбнулся. — Как и Пенни, ты всегда была опорой в моей жизни, которая была бы намного беднее без тебя. И все же я и тебя принимал как должное.

Фредди встал, Анжелика решила, что тоже должна встать и взять его за руки.

— Я больше не хочу относиться к тебе как к чему-то само собой разумеющемуся. Ты выйдешь за меня замуж?

Она прикрыла рот рукой.

— Ты полон сюрпризов, Фредди.

— Тогда ты — лучший сюрприз в моей жизни.

Волна чистой, светлой радости едва не сбила ее с ног. Анжелика не сомневалась, что Фредди не сочинил ни одного слова. Он всегда говорил только то, что думал.

— Я не могу придумать лучшего спутника в жизни, чем ты, — добавил он.

— Чтобы всегда напоминать тебе, что ко мне нельзя относиться как к должному? — пошутила она, чтобы не разрыдаться.

— Постоянно не надо, — тихо засмеялся Фредди. — Раз в квартал будет вполне достаточно. — Он заглянул в глаза подруги. — Значит ли это, что ты говоришь «да»?

— Да, — просто ответила она.

Фредди нежно поцеловал ее и прижал к себе:

— Я люблю тебя.

Эти слова прозвучали для нее сладкой музыкой. Слишком долго она их ждала.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она и, немного отстранившись, подмигнула. — Еще одно изображение обнаженной натуры, чтобы отметить нашу помолвку?

Ответом стал еще один поцелуй.

Илфракомб разочаровал Элиссанду. Туман, густой, как каша, опустился, чтобы заняться холодной влажной любовью с берегом. Видимость настолько уменьшилась, что фонари горели весь день, но от этого ничего не менялось. Фонари казались бледными кругами слабого света в плотных серых испарениях, скрывавших от глаза все.

Элиссанда, конечно, получила какое-то удовольствие от пребывания на берегу: запах моря, свежий и соленый, шум волн, разбивающихся о невидимые в тумане скалы, — все это было новым и удивительно приятным.

Она решила задержаться на ночь. Если туман рассеется, у нее хватит времени увидеть скалы и вернуться в Пирс-Хаус — она училась не думать о нем как о своем доме — до возвращения мамы и мужа.

А потом ей придется сказать все матери и попрощаться со своим коротким замужеством.

* * *

Когда Вир заметил в комнате жены упакованные чемоданы, у него защемило сердце.

Они с миссис Дуглас возвратились в Лондон во второй половине дня. Вопрос о том, чтобы тащить утомленную женщину в поезд, даже не ставился. Вир устроил ее и миссис Грин в «Савой», а сам поспешил домой. Теперь, поговорив с Фредди, он хотел очень многое сказать жене. Он должен был объяснить ей, что был непроходимым тупицей, но теперь поумнел, что он ужасно скучал без нее и хочет начать жизнь с ней с чистого листа.

Маркиз распахнул шкаф — пусто, заглянул в комод — все ящики пусты. На туалетном столике лежит одинокая расческа. А потом он увидел то, что нанесло ему удар в солнечное сплетение посильнее, чем это сделал Фредди. На ее кровати лежала книга «Как женщины могут заработать себе на жизнь».

Вир слетел по лестнице и поймал за рукав миссис Дилвин.

— Где леди Вир?

Он не смог скрыть тревоги, его голос был громким и грубым.

Миссис Дилвин удивила необоснованная резкость.

— Леди Вир отправилась на Хангман-Клиффс, сэр.

Маркиз попытался переварить эту информацию, но тщетно.

— Зачем?

— Вчера она увидела открытку у вас в кабинете, и ей очень понравился вид. А поскольку вас и миссис Дуглас ожидали только завтра, она решила, что успеет вернуться.

Было время обеда.

— Разве она не должна была уже приехать?

— Час назад она телеграфировала, что останется на ночь. Сегодня побережье закрыто туманом, и она ничего не увидела. Она надеется, что завтра погода будет лучше.

— Хангман-Клиффс... Значит, она отправилась в Илфракомб, — сказал он скорее себе, чем миссис Дилвин.

—Да, сэр.

Но маркиз уже выбежал из дома.

* * *

Солнце жгло глаза. Небо было таким ярким, что казалось почти белым. Элиссанда была обезвожена, кожа была тонкой, как бумага, в горле пересохло.

Она попыталась шевельнуться, но запястья кровоточили. Она уже давно и безуспешно старалась освободиться от цепей, закрепленных где-то в глубине горы.

Пронзительный крик орла заставил ее снова забиться. Было больно и страшно. Орел стал снижаться, его темные крылья накрыли ее тенью. Он бросился вниз, и острый, словно кинжал, клюв вонзился в ее тело...

— Проснись, Элиссанда, — сказал мужской голос. Голос властный и в то же время успокаивающий.

Она послушалась, и села в постели. На ее плечо легла сильная и теплая рука.

— Хочешь пить? — спросил Вир.

— Да, очень.

В ее руке, словно по волшебству, оказался бокал с прохладной чистой водой. Когда же Элиссанда утолила жажду, бокал исчез.

Неожиданно она вспомнила, где находится — вовсе не в своей комнате в Пирс-Хаусе, а в отеле, расположенном на берегу моря. Только из окон ее комнаты не видно ни моря, ни улицы.

— Как ты меня нашел? — удивленно спросила она, испытывая странное волнение, огнем разливающееся по жилам.

— Очень просто. В путеводителе, который я купил по дороге, было перечислено только восемь отелей, так что мне не потребовалось много времени, чтобы выяснить, в каком из них ты остановилась. Конечно, ни в одном приличном отеле не скажут номера комнаты, в которой поселилась леди, так что для получения информации мне пришлось воспользоваться не вполне законными средствами. Ну а остальное — дело техники, тем более что отмычки случайно оказались у меня в кармане.

— Ты мог постучать.

— У меня есть плохая привычка. После полуночи я никогда не стучу.

Элиссанда услышала смешинку в голосе мужа, и ее сердце тревожно забилось.

— Что ты здесь делаешь?

Он не сразу ответил.

— Тебе приснился тот кошмар, о котором ты говорила? В нем ты прикована к скале цепью, как Прометей?

Она кивнула.

— Хочешь, я расскажу тебе о Капри, чтобы помочь успокоиться?

Должно быть, теперь он стоял совсем близко, потому что Элиссанда почувствовала влажный запах тумана, который пропитал его одежду. Она кивнула еще раз.