Книга Проказница - Кейси Майклз

— Каких волшебников, Лестер? — Калли заморгала часто-часто, прогоняя слезы. — Ты имеешь в виду пару крылатых коней, Пегасов? И этот сон — тоже моя вина. Саймон многое мне прощал, но этого не простит. Ты бы видел его, Лестер, перед тем как они отвозили Филтона в участок. Он был взбешен.

— Но я тебя прощаю, Калли. За все. Правда. И было бы любезно с твоей стороны, если бы ты разыскала того милого маленького щенка. Я думаю, он затерялся где-то по дороге. О, здравствуйте, Саймон, — сказал Лестер, увидев вошедшего виконта. — Вы уже вернулись? Значит, вы сдали Филтона? Его действительно посадят в тюрьму за то, что он меня похитил? Калли, посмотри, Саймон пришел. Видишь? Я же тебе говорил. А ты уверяла, что он тебя ненавидит.

Калли поднялась с колен и, повернувшись спиной к Саймону, прошла к окну, выходящему на Портленд-плейс. Сердце колотилось так часто, что она почти не могла дышать. Не могла думать.

— Да, Лестер, — услышала она голос Саймона, — Филтон заперт в камере и пробудет там некоторое время. За преступление против вас и за горы долгов. А вас ищет отец, он внизу.

— Он здесь? — поморщился Лестер. — А он не знает, что я… ну, про розовое? Если он знает, я бы не хотел сейчас с ним встречаться.

— Я сохранил это в тайне, — добродушно ответил Саймон, и Калли услышала, как Лестер идет к выходу, покидая ее. Оставляя ее одну, слушать, как Саймон скажет, чтобы она уходила и больше никогда не омрачала его жизнь своим появлением.

— Спасибо! — Лестер задержался, чтобы пожать виконту руку. — Большое вам спасибо за все. Теперь, я полагаю, мне пора. Но прежде чем идти к отцу, я хочу повидать Робертса. Попрошу его поискать собачку, которая была со мной. Она ведь найдется, правда?

— Вполне возможно, Лестер, — участливо ответил Саймон. Дверь за молодым человеком закрылась, и в комнате стало тихо. У Калли сердце ушло в пятки.

— Вы были очень добры к Лестеру, — сказала она, чтобы прогнать грозившую раздавить ее гнетущую тишину.

— Мне нравится Лестер, — донесся через ширь ковра голос Саймона.

— Вы были также добры к Джастину.

— Мне нравится Джастин. — Голос прозвучал уже ближе. Саймон шел к ней.

Калли не оборачивалась. Она не смела повернуться, не смела посмотреть на него.

— Поблагодарите за меня Имоджин. Хоть она и подтрунивает над вами, а вы над ней, на самом деле вы любите друг друга.

— Дорогая Имоджин. — Теперь Саймон приблизился настолько, что Калли почти чувствовала его прикосновение. — Сейчас она внизу. Сняла свои корсеты и очень довольна. Она говорит, что Берти больше любит ее такой, нежели похожей на близкую к обмороку барышню. — В голосе Саймона появилась ирония. — Да, она называет его Берти, а он ее — Дейзи. Он говорит, что она напоминает ему о его любимой корове. Имоджин это приятно, поэтому я не стал вмешиваться. А как вы? С вами все в порядке?

У Калли задрожала нижняя губа. Как она презирала себя за слабость!

— Вы меня ненавидите.

— Я люблю вас.

Она покачала головой, по-прежнему отказываясь поворачиваться. Из-за слез картина за окном сделалась расплывчатой.

— Да, любите. Но и ненавидите тоже. Поэтому я должна уехать сейчас обратно в Стерминстер-Ньютон. Вы ненавидите меня за то, что я не оставила своих безумных затей и вела себя необдуманно. Вы бы меня задушили через неделю, если бы мы… если бы мы поженились.

— Поженились? Но разве кто-нибудь говорил, что мы собираемся пожениться?

Калли с громким сопением втянула воздух, затем резко выдохнула и, раскрыв глаза, сжала кулаки для отпора. Она была взбешена до предела.

— Как вы смеете?!

Саймон улыбнулся, просто напрашиваясь, чтобы ему дали в ухо.

— Браво, дорогая. А то я уже начинаю забывать, как вы выглядите, не считая того, что вы преследуете меня в моих снах и при каждом пробуждении.

— Вы несносны, вы знаете это? Несносны!

— Но вы любите меня, — сказал Саймон.

Калли схватила его за лацканы пиджака и с силой встряхнула.

— Да. Да! Я люблю вас!

Руки Саймона сомкнулись вокруг ее рук — ему хотелось коснуться ее, а еще, вероятно, он подумал, что благоразумнее защититься.

— И я люблю вас, Каледония Джонстон. Я люблю вас и собираюсь на вас жениться, даже если мне придется спорить с вами целую ночь и добиваться вашего согласия. Скажите, как вы думаете, мы всю жизнь проведем вот так?

Калли прижалась лицом к его груди. Слезы теперь свободно текли у нее по щекам. Слезы счастья и любви.

— Я получила хороший урок за эти несколько недель. Когда я приехала в Лондон, я была ребенком. Теперь я женщина, Саймон. У меня больше нет времени для проказ.

— О, я сомневаюсь в этом самым серьезным образом, особенно сейчас, потому что как раз собираюсь сам немного попроказничать, — сказал он и поднял Калли на руки, качая ее как в колыбели. В следующее мгновение он перенес ее на кровать, вожделеющую ласк, готовую вступить в неизведанный, новый мир.

Она лежала с закрытыми глазами, привыкая к восхитительным ощущениям, пока Саймон целовал ее и гладил ее тело.

Так как она ничего не видела — возможно, немного боясь, — все другие чувства обострились. Она пропустила пальцы сквозь гущу его волос, изумляясь их шелковистости. Когда она коснулась его горячей кожи на шее, по телу забегали крошечные иголочки, а пальцы сами потянулись расстегнуть воротничок.

Калли вдохнула дурманящий аромат — смесь табака, хорошего мыла и свежего белья. Притронувшись губами к его обнаженной груди, она снова подставила их для поцелуя, который сохранял еще привкус выпитого шампанского.

Саймон нашептывал ей в ухо нежные слова, успокаивая и в то же время возбуждая, обещая заботиться о ней, никогда не обижать и любить всегда. Всегда, всегда…

Платье с бельем полетели на пол, а наступающий вечер обдал прохладой ее разгоряченное тело.

Калли так и не открыла глаз, поддавшись внезапному порыву. В этом самом большом ее приключении она хотела предоставить лидерство Саймону.

Внутри ее зарождался вихрь странных, но замечательных ощущений, начинающихся в груди, в сосках, под ложечкой, и она не понимала, как может быть так приятно и одновременно страшно. Почему, испытывая такое возбуждение, она не в силах даже пошевелиться? Откуда взялись это страстное желание и непонятное томление?

Только когда его пальцы оказались у нее между бедрами, она открыла глаза и выдохнула:

— Саймон! Саймон, я…

— Тсс, дорогая, — прошептал он где-то совсем близко. В голосе его звучали робость и благоговение человека, испытывающего нечто совершенно новое и удивительное, но в то же время пугающее. Будто ему предстояло путешествие в неизвестность, такую желанную, но с непредсказуемым концом. — Я здесь, Калли. Я здесь и всегда буду с тобой.