Книга Почтальон - Дэвид Брин

Но стоило ему нагнуться за пистолетом Безоара, как низкий, зловещий голос произнес:

— Отличный совет, мой молодой друг. Я и впрямь рад был бы именовать такого человека, как вы, своим другом. Это, конечно, не означает, что я не разнесу вас в клочья, если вы попытаетесь завладеть пистолетом.

Гордон, оставив пистолет на полу, медленно разогнулся. В дверях стоял генерал Маклин, готовый метнуть в него нож.

— Отпихните пистолет в сторону, — спокойно приказал он.

Гордон подчинился. Пистолет ударился о стену в пыльном углу.

— Так-то лучше. — Маклин сунул нож в ножны и обратился к женщинам: — Убирайтесь! Бегите. Живите, если хотите и можете жить.

Марси и Хетер испуганно прошмыгнули у Маклина за спиной и исчезли в темноте. Гордон не сомневался, что они будут бежать прочь отсюда, несмотря на дождь, пока не рухнут в изнеможении.

— Видимо, ко мне это не относится? — чувствуя страшную усталость, спросил он.

Маклин с улыбкой покачал головой.

— Вы пойдете со мной... Мне потребуется ваша помощь.

* * *

Закрытый от дождя фонарь освещал часть лужайки по другую сторону дороги; свет давали также вспышки молний и время от времени выглядывающая из-за туч луна. Проковыляв позади Маклина всего несколько минут, Гордон вымок до нитки. От луж, по которым ступали его кровоточащие ноги, поднимался розоватый пар.

— Ваш чернокожий оказался ловчее, чем я предполагал, — произнес Маклин, оттаскивая Гордона на край залитой светом поляны. — Либо это, либо у него объявились помощники, хотя последнее маловероятно. Иначе мои ребята, караулившие у реки, нашли бы больше следов. Во всяком случае, Шон и Билл заслужили свою участь: они оказались ротозеями.

Только сейчас Гордон начал осознавать истинное положение вещей.

— Вы хотите сказать...

— Подождите торжествовать! — отрезал Маклин. — Мои войска находятся менее чем в миле отсюда, а в моей седельной сумке есть пистолет. Но меня трудно представить взывающим о помощи, не так ли?

Он снова ухмыльнулся.

— Сейчас я вам покажу, что такое эта наша война. Вы и ваш черный ловкач — из породы сильных, вам следовало бы стать холнистами. Но вы ими не стали, поддавшись влиянию пропаганды слабых, которой наслушались с младенчества. Я хочу воспользоваться случаем и показать вам, какими слабаками она вас сделала.

Вцепившись в руку Гордона мертвой хваткой, Маклин крикнул в темноту:

— Эй, чернокожий! К тебе обращается генерал Волши Маклин. Со мной здесь твой командир, почтовый инспектор Соединенных Штатов! Хочешь освободить его? К рассвету сюда подойдут мои люди, поэтому у тебя остается мало времени. Поторопись! Мы станем драться за него! Выбор оружия — за тобой!

— Не делай этого, Фил! Он — «прира...»

Гордон не договорил: Маклин так дернул его за руку, что чуть не вырвал ее из плечевого сустава. Гордон грохнулся на колени. От безумной боли в сломанных ребрах дрожало все тело.

— Тес! Полегче! Если он еще не разобрался, что к чему, расправляясь с Шоном, то это значит, что ему повезло и он свалил моего телохранителя метким выстрелом. В таком случае он сейчас не заслуживает особой заботы, не правда ли?

Гордону потребовалось призвать на подмогу всю силу воли, чтобы вскинуть голову и, издав в ответ какое-то шипение сквозь стиснутые зубы, встать, преодолевая тошноту. Пусть рушится весь мир, но он отказывается стоять рядом с Маклином на коленях.

Маклин одобрительно усмехнулся, словно говоря, что иного от настоящего мужчины и не ожидал. Тело «приращенного» подобралось, как у кота, в предвкушении схватки. Оба ждали, стоя в круге света. Дождь то налетал, то успокаивался. Минута проходила за минутой.

— Даю тебе последний шанс, чернокожий! — Маклин приставил к горлу Гордона острие ножа. Левая рука «инспектора» была заведена назад и прижата к спине так сильно, словно его обвила своими кольцами анаконда. — Если ты не объявишься, то через тридцать секунд твой инспектор умрет. Время пошло!

Эти тридцать секунд тянулись медленнее, чем когда-либо еще за всю жизнь Гордона. Как ни странно, он почувствовал некую отрешенность от сиюминутного ужаса положения, почти что умиротворенность.

Маклин разочарованно покачал головой.

— Плохо дело, Кранц. — Острие ножа переползло ему под левое ухо. — Видимо, он оказался сообразительнее, чем я мог себе...

Гордон задыхался. Он ничего не слышал, но внезапно понял, что всего футах в пятнадцати фонарь высветил еще одну пару мокасин.

— Боюсь, твои люди прикончили храброго воина, к которому ты взываешь.

Негромкий голос чужака звучал очень ровно. Маклин развернулся, держа Гордона перед собой.

— Филипп Бокуто был славным человеком, — продолжал загадочный голос. — Я явился вместо него, чтобы принять твой вызов, как сделал бы это он.

В ленте, удерживающей длинные волосы, блеснули бусины; в круг света шагнул широкоплечий человек. Его седая грива была собрана на затылке, как конский хвост. Морщинистое лицо выражало смирение.

По хватке Маклина Гордон понял, насколько тот доволен.

— Ну-ну... Судя по приметам, передо мной не кто иной, как владыка Сахарной Головы, наконец-то спустившийся со своей горы! Я благодарен судьбе куда больше, чем вы можете вообразить, сэр! Добро пожаловать!

— Паухатан! — скрипнул зубами Гордон. Он терялся в догадках, каким образом и зачем здесь появился этот человек. — Убирайся к черту, болван! У тебя нет ни малейшего шанса! Это же «приращенный»!

Фил Бокуто был одним из лучших бойцов, каких только доводилось встречать Гордону. Если и он, устроив засаду на одного из этих дьяволов, причем еще не самого страшного, не выжил, то разве сможет выпутаться из такой передряги этот старик?

Услышав предупреждение Гордона, Паухатан нахмурился.

— Вот как? Результат экспериментов, проводившихся в начале девяностых? Я-то думал, их снова привели в нормальное состояние или поубивали ко времени начала славяно-турецкой войны. Любопытно! Тогда многое из того, что произошло за последние двадцать лет, находит объяснение.

— Значит, ты слышал о нас, — осклабился Маклин.

Паухатан понуро кивнул.

— Слышал, еще до войны. Но я знаю, почему эксперимент с вами был прерван: объектами его стали самые негодные люди.

— Так утверждали слабаки, — согласился Маклин. — Они совершили ошибку, навербовав добровольцев из силачей.

Паухатан покачал головой. Можно было подумать, что он увлечен вежливым спором, в котором лишь старается уточнить значение некоторых слов. Только тяжелое дыхание выдавало его волнение.

— Они набрали воинов. — Паухатан интонацией выделил последнее слово. — Безумцев, весьма полезных, когда в них возникает необходимость, и превращающихся в головную боль, когда необходимость отпадает. Тогда, в девяностых, урок был усвоен. Слишком много бед оказалось с «приращенными», вернувшимися домой, но не разлюбившими войну.