Книга Противостояние - Юлиан Семенов

Как только Тадаве сообщили по рации, что командир борта двадцать два тринадцать произнес слово «магнит», он бросился к машине — все летчики на линии были проинструктированы: в случае попытки угона в любом случае произнести слово «магнит».

Информация Костенко и сообщение Козакова опоздали примерно на сорок секунд: командир борта начал принимать сообщение с земли о «геологе», когда бандит забирал у него пистолет, и более всего он боялся, что тот сорвет его наушники, но, к счастью, бандит взял наушники второго пилота, а командир прижал подбородком кнопку — благо, Кротов целил ему теперь в висок, поворот головы вниз был оправдан, поэтому земля — как он считал — слышит весь его разговор с бандитом.

— Алло, борт двадцать два тринадцать, вы потеряли курс, вы идете в горы, дайте указание второму пилоту определиться без магнитного компаса, берите на десять градусов влево, но будьте осторожны, не прерывайте с нами связи, вы в пятидесяти километрах от границы.

— Земля, вас понял, — ответил командир и резко положил самолет влево.

Кротов нащупал рукой планшетку с картой, которая висела сбоку от кресла второго пилота, бросил ее на сиденье, начал изучать красные линии, нанесенные на нее штурманом.

— Сколько лету до границы?

— Пятнадцать минут.

— Спускайся на бреющий.

— Дай-ка я выйду, а? И ты сам спускайся, если кончил Осоавиахим. Я бить пассажиров не намерен. Обыщи меня, оружия нет, запрись и сажай машину сам.

— Алло, борт двадцать два тринадцать, вы движетесь в направлении госграницы, срочно уходите на пятнадцать градусов вправо.

— Вас понял, ухожу на пятнадцать градусов вправо…

— Я тебе уйду, — усмехнулся Кротов и пощекотал дулом седой висок командира. — Прямо!

— Я не знаю, что впереди… Может, горы…

— Опускайся вниз.

— Не буду я гробиться, — озлился пилот и чуть заметно нажал на педаль. Самолет повело вниз, Кротов почувствовал, что его отрывает от пола, он вцепился рукой в ворот командирской куртки, закричал:

— Ты что, сука?!

— Яма это, — ответил пилот и выровнял самолет, взяв еще круче вправо.

— Алло, алло, борт, вы следуете в направлении границы, говорит служба погранзоны, дайте вашу волну, выходите на связь по двенадцать сорок, как слышите, прием?

— Что отвечать? — спросил пилот.

— Молчи.

— Алло, алло, борт, вы в пяти километрах от границы, немедленно поверните назад, алло, как слышите?!

— Молчи, — повторил Кротов шепотом, — молчи, пилот, молчи…

…И вдруг в наушниках возник жесткий голос с иностранным акцентом:

— Со стороны России в воздушное пространство вторгся самолет, пассажирский, типа АН-2. Команда, вы слышите нас?

— Отвечай, что слышим, — сказал Кротов.

— Да, мы слышим вас.

— В связи с чем отклонились от курса и нарушили воздушное пространство? Ложный ответ позволит нам применить особые меры.

Кротов перехватил воздух, только сейчас почувствовал, как тяжело дышать:

— Отвечай: мы просим посадки.

— Я так не отвечу.

— Отвечай, гад, как я говорю!

— Ну, сволочь, ну, гад, — ответил командир. — Я им скажу, что меня принудили так лететь. Силой.

— Хорошо, ответь, что на борту пассажир, выбравший свободу.

Командир покашлял, сказал в микрофон:

— На борту находится пассажир, вынудивший меня пересечь границу. Наш борт принадлежит Аэрофлоту Советского Союза.

— Если на борту есть убитые, мы не разрешим посадку и не примем вас…

— Отвечай, что ни убитых, ни раненых нет.

— На борту убитых нет, — ответил командир.

— Предупредите того господина, который заставил вас пересечь границу, что он предстанет перед нашим судом — в любом случае.

— Хорошо, я передам. Да он сам все слышит.

Кротов сказал:

— Я готов предстать перед их судом, передай им, но прошу гарантии, что я не буду выдан Советам.

— Он готов предстать перед вашим судом, но требует, чтоб вы не выдавали его Советам.

— Ждите нашего ответа.

— Сколько ждать, у меня горючее на исходе…

— Ждите нашего ответа, — монотонно повторили с земли.

— А мне куда идти? — устало, безликим голосом спрашивал молчащую землю командир. — Вперед или круги давать? В каком радиусе, направление дайте, эшелон, высоту, параметры.

— Кружите, не спускаясь к земле, из облачности не выходить, в случае, если пойдете самовольно по курсам сорок три или сорок пять, вынуждены будем открыть огонь…

— База, — вслух сказал командир, — боятся.

Кротов стремительно обернулся, почувствовав на себе взгляд. Штурман действительно пытался подняться, завороженно глядя на спину Кротова. Тот, выругавшись, снова ударил парня.

— Ну скотина, — сказал командир, — ну, нелюдь… Если убил — отдадут тебя там, под расстрел отдадут, гадюку, как такого земля носит.

— Не убил, — ответил Кротов, оглянувшись, — дышит. Я оглушил его.

— Борт русского самолета, в случае если у вас нет жертв и человек, желающий просить политическое убежище, не применял огнестрельное или холодное оружие, он будет судим, но выдан России не будет. Берите курс двадцать четыре и начинайте снижение, не уходя из того сектора, в котором сейчас находитесь.

Когда облака кончились, Кротов увидал горы, одни горы, а в горах две узкие взлетно-посадочные полосы. У левой, в самом ее конце, стояло два маленьких аккуратных коттеджа, увитых виноградом.

— У девки оружие есть? — спросил Кротов, кусая губы.

— У кого?

— У проводницы?

— Нет.

— Если есть — пристрелю, и меня оправдают, самооборона.

— Нет у нее оружия.

Когда самолет, вздрогнув, остановился и Кротов увидел, как высокий мужчина в элегантном костюме неторопливо отделился от группы и двинулся к самолету, счастье сделало его горячим, словно вошел в парную с мороза.

— Подними руки, — сказал он командиру.

Тот послушно руки поднял. Кротов, не выпуская из левой руки пистолет, достал из кармана веревку с заранее заготовленным кольцом, продел обе руки командира в это кольцо, затянул его, обмотал кисти еще несколько раз, сунул пистолет в карман, завязал веревку своим особым узлом, парашютным, геленовским, надежным; пятясь, подошел к двери, распахнул ее, резко обернулся: навел пистолет на пассажиров, не вынимая левой руки из кармана.

— Граждане, сейчас вы улетите домой. У кого из мужчин есть ножи, встаньте.