Книга Интервенция. Харбинский экспресс-2 - Андрей Орлов

Так-то оно так, да только без Грача (и без второго тоже) работа по «Метрополю» встала. Они, бесспорно, что-то разнюхали и за то поплатились. Не оставив ни малейших намеков, что ж такое смогли разузнать.

Словом, ситуация. А тут еще господин директор.

Вчера учинил разнос по ничтожному поводу, даже и вспоминать не хочется. Орал при подчиненных – неслыханно! Судом грозился. Но, если вдуматься, ничего удивительного. Смутные времена добрались и до Счастливой Хорватии. Говорят, будто адмирал уверился, что из местного материала собрать боеспособное войско немыслимо, и от проекта готов отказаться. А сам Хорват затеял интригу и вскоре вовсе из Харбина уедет – собирать какой-то там кабинет, который-де возьмет на себя управление Приморьем, а может, и всей Сибирью. А в Харбине останутся только китайские власти.

Что тут делать несчастному директору департамента?

Ясно – цепляться за генерала Хорвата, доказывать свою нужность и даже незаменимость. А как ее доказать, коли дела в департаменте – хуже некуда?

На тот случай имеется способ, проверенный бесчисленными поколениями начальников всевозможных чинов и рангов. Способ такой: коли кресло под тобой зашаталось – немедля стели соломку. А лучшая соломка известно из кого получается – из собственных подчиненных.

Вот тогда и понятно, куда ветер дует. Понятно, с чего постоянное недовольство и публичный разнос. Все это – подготовка, чтоб отдать подчиненного на заклание, а самому удержаться. Дескать, начальник сыскной полиции во всем виноват: развалил работу, агентурной сети толком не имеет, филерская служба слабая, дельных чиновников тоже нет, а и тех, что были, – не уберег.

Что ж, вполне может у него выгореть, подумал Мирон Михайлович. Полковнику Карвасарову отвесят пинок под зад, а директор департамента удержится на плаву. И винить его в том нельзя, потому что своя рубашка, известно, всегда ближе к телу.

Тут бы, как говорится, и крылья сложить – взять бумагу, перо, да и написать рапорточек. Чтоб, значит, без позора – не по вышестоящему приказанию, а по самоличному движению души.

Но это будет слюнтяйством, нытьем.

А полковник Карвасаров нытиков и слюнтяев на дух не выносил. Чтоб самого себя в их ряды записать, добровольно? Да упаси Бог!

Он придвинул к себе правую папку и принялся перечитывать давно виденное. Читал-читал, пока глаза не заслезились. И ведь увидел, разглядел то, что прежде в глаза не бросилось! А может, и не могло броситься – прежде ведь большого внимания к особнячку на Оранжерейной улице не имелось.

Вот, рапорт от тринадцатого числа сего месяца. Младший филер Филлипенков… мм, звезд не хватает, однако наблюдателен. Ага:

«…в половине шестого принял пост от старшего филера Рогова. Размещение: дровяной сарай позади объекта. Расстояние: двадцать саженей…»

Так, это неважно, дальше… дальше… вот!

«…четверть девятого вечера в окне замечено лицо, предположительно женского пола. Более за время дежурства упомянутое лицо не показывалось. В девять сорок две вечера с заднего крыльца ушла горничная. Также более не показывалась. В восемь пятьдесят пять утра объект передан филеру Сухову».

Донесения, собранные Грачом. Это он распорядился установить негласное наблюдение. Не поставив в известность начальство. Нехорошо, однако теперь-то не спросишь. Видно, имелись резоны. Пометок на рапортах-донесениях нет, стало быть, не заинтересовали, просто подшил в папку. А зря – есть кое-что интересное в записке Филлипенкова. Тут вся соль в маленьком дополнении:

«Примечание. По моим наблюдениям, лицо женского пола, выглянувшее из окна наблюдаемого объекта, было видено мною прежде в заведении Дарьи Ложкиной, именуемой также мадам Дорис».

Вот оно! Опять мадам Дорис.

Полковник подумал, что пора нанести туда новый визит. Да, пришлось разрешить ей работать – как она и предсказывала. Ничего, сейчас разрешил, а завтра вновь запретит! Она тут точно завязана. Надо теперь действовать иначе – без экивоков. Быстрота и натиск. Как говорили римляне: ex abrupto, что значит – внезапно, без подготовки.

Полковник вызвал к себе дежурного, велел подать лошадей. И еще распорядился, чтоб трое толковых людей ждали внизу.

Ну-с, вроде все. К делу!

* * *

На следующее утро Павел Романович проснулся чуть свет. Остальные еще спали. Мужчины – прямо на полу, мадемуазель Дроздова – на узкой металлической кровати Сырцова. Он, кстати, так и не появлялся.

Дохтуров полежал с закрытыми глаза. Понял: более не уснуть. Да оно и понятно – нынче Дорис должна связать с комиссаром. Удастся или нет? И как те станут проверять панацею?

Правда, Павел Романович мадам накануне проинструктировал – касательно способа подобной проверки. Но это получается – через десятые руки. Ненадежно.

Вопросы, вопросы…

Если согласятся, то, вероятно, придется ехать в Петроград. Хотя нет, оттуда уже не выпустят! Заставят рассказать все, а потом уничтожат. Значит, только в Екатеринбург, к государю. Инкогнито. Да, позиция должна быть такой: комиссары получат панацею только после освобождения царя.

От принятого решения стало немного легче. Павел Романович закрыл глаза – вдруг все же получится поспать еще, – но тут услышал шаги и знакомый шепот ротмистра:

– Что это вы все вздыхаете?

Вид у Агранцева был помятый. Павел Романович подумал, что впервые видит его небритым.

– Я вот тоже не сплю, – сказал ротмистр, устраиваясь рядом на табурете. – Считай, всю ночь глаз не сомкнул. Никак не могу сообразить – для чего это япошкам было столько народу губить? Хотели у вас секрет отобрать? Так и отобрали б, дело нехитрое. Да и не было в тот момент у вас панацеи.

– Хотели устранить конкурента, – сказал Павел Романович.

– Тогда зачем остальных?.. И опять же – откуда про вас узнали? Нет, не сходится что-то.

– Сходится – не сходится… – проворчал Павел Романович, которому тоже приходили в голову эти соображения. Но по сравнению с главной проблемой они казались несущественными.

Однако ротмистр словно подслушал его мысли.

– Думаю, комиссары на ваше предложение согласятся, – вдруг сказал он.

– Отчего так считаете?

Агранцев пожал плечами:

– Не знаю. Предчувствие.

За разговорами не заметили, как налилось светом утро. Невидимый отсюда, задребезжал трамвай. Послышался крик разносчика газет:

– Новое подорожание цен! Союзники высылают войска! Злодейски убит русский ас Миллер!

– Боже мой… – прошептал Павел Романович.

* * *

И ведь как в воду смотрел Агранцев.

Дохтуров и ротмистр прибыли в заведение Дорис к десяти. «Малиновый» официант тотчас провел к мадам.