Книга Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

город; он называл того или иного из них в своих рукописях amantissimo или carissimo- «самый любимый», «самый дорогой».2 Каковы были его интимные отношения с этими юношами, мы не знаем; некоторые отрывки в его записях свидетельствуют о неприятии сексуальных контактов в любой форме.* Леонардо вполне мог сомневаться, почему его и еще нескольких человек выделили для публичных обвинений, когда гомосексуальность была так широко распространена в Италии того времени. Он так и не простил Флоренции унизительного ареста.

По всей видимости, он отнесся к этому делу серьезнее, чем город. Через год после обвинения его пригласили и он согласился принять студию в садах Медичи; а в 1478 году сама синьория попросила его написать алтарный образ для капеллы Святого Бернарда в Палаццо Веккьо. По какой-то причине он не выполнил это задание; его взял на себя Гирландайо, а завершил Филиппино Липпи. Тем не менее синьория вскоре дала ему — и Боттичелли — еще одно поручение: написать — мы не можем сказать, в натуральную величину — портреты двух человек, повешенных за заговор Пацци против Лоренцо и Джулиано Медичи. Леонардо, с его полубезумным интересом к человеческому уродству и страданиям, возможно, почувствовал некоторое очарование в этой жуткой задаче.

Но его действительно интересовало все. Все позы и действия человеческого тела, все выражения лица в молодости и старости, все органы и движения животных и растений — от взмаха пшеницы в поле до полета птиц в воздухе, все циклические эрозии и возвышения гор, все течения и завихрения воды и ветра, настроения погоды, оттенки атмосферы и неисчерпаемый калейдоскоп неба — все это казалось ему бесконечно прекрасным; Многократное повторение никогда не притупляло его удивления и таинственности; он заполнил тысячи страниц наблюдениями о них и рисунками их бесчисленных форм. Когда монахи Сан-Скопето попросили его написать картину для их часовни (1481), он сделал так много набросков для стольких черт и форм, что потерял себя в деталях и так и не закончил «Поклонение волхвов».

Тем не менее это одна из величайших его картин. План, на основе которого он ее создал, был нарисован по строго геометрической схеме перспективы, с разделением всего пространства на уменьшающиеся квадраты; математик в Леонардо всегда соперничал, а часто и сотрудничал с художником. Но художник был уже развит; Богородица имела позу и черты, которые она сохранит в творчестве Леонардо до конца; волхвы были нарисованы с удивительным для юноши пониманием характера и выражения стариков; а «Философ» слева был буквально коричневым этюдом полускептического размышления, как будто художник так скоро пришел к тому, чтобы смотреть на христианскую историю с духом невольного недоверия и все еще набожности. А вокруг этих фигур собралось еще полсотни человек, как будто все виды мужчин и женщин спешили к этой колыбели, жадно ища смысл жизни и Свет мира, и находили ответ в потоке рождений.

Незаконченный шедевр, почти стертый временем, висит в Уффици во Флоренции, но именно Филиппино Липпи выполнил картину, принятую братством Скопетини. Начать с того, что слишком богато представить себе картину, потерять себя в экспериментах с деталями; увидеть за своим предметом безграничную перспективу человеческих, животных, растительных и архитектурных форм, скал и гор, ручьев, облаков и деревьев, в мистическом свете кьяроскуро; быть поглощенным философией картины, а не ее техническим исполнением; оставить другим менее сложную задачу раскрашивания фигур, нарисованных и расположенных так, чтобы раскрыть их значение; в отчаянии, после долгого труда души и тела, отвернуться от несовершенства, с которым рука и материалы воплотили мечту: таков был характер и судьба Леонардо, за небольшими исключениями, до конца.

II. В МИЛАНЕ: 1482–99

В письме, которое тридцатилетний Леонардо отправил в 1482 году Лодовико, регенту Милана, не было ничего нерешительного, никакого ощущения безжалостной краткости времени, только безграничные юношеские амбиции, подпитываемые растущими силами. Ему надоела Флоренция; желание увидеть новые места и лица бурлило в его крови. Он слышал, что Лодовико нужен военный инженер, архитектор, скульптор, живописец; что ж, он мог предложить себя в качестве всех этих людей. И вот он написал свое знаменитое письмо:

Светлейший Государь, достаточно ознакомившись с доказательствами всех тех, кто считает себя мастерами и изобретателями орудий войны, и обнаружив, что их изобретение и использование упомянутых орудий ничем не отличается от общепринятых, я решаюсь без ущерба для кого-либо другого вступить в сношения с вашим превосходительством, дабы ознакомить вас с моими секретами, после чего предлагаю себя в ваше удовольствие эффективно продемонстрировать в любое удобное время все те вопросы, которые вкратце изложены ниже.

1. У меня есть планы мостов, очень легких и прочных, которые можно легко переносить…

2. Когда место осаждено, я знаю, как отрезать траншеи от воды, и как построить бесконечное количество… лестниц и других приспособлений…

4. У меня есть планы сделать пушку, очень удобную и легкую в транспортировке, из которой можно будет метать мелкие камни почти как град…

5. А если случится так, что сражение будет происходить на море, у меня есть планы по строительству множества двигателей, наиболее подходящих для атаки или обороны, и кораблей, способных выдержать огонь всех самых тяжелых пушек, а также порох и дым.

6. Также у меня есть способы добраться до определенного места по пещерам и тайным извилистым ходам, сделанным без шума, даже если придется пройти под траншеями или рекой.

7. Также я могу сделать крытые машины, безопасные и неприступные, которые войдут в строй врага с артиллерией, и нет такой роты людей при оружии, которая не была бы сломлена ею. А за ними пехота сможет следовать совершенно невредимой и без всякого сопротивления.

8. Также, если возникнет необходимость, я могу изготовить пушки, мортиры и легкие орудия очень красивой и полезной формы, совершенно отличной от общепринятой.

9. Там, где невозможно использовать пушки, я могу поставить катапульты, мангонели, ловушки и другие удивительно эффективные орудия, которые не используются повсеместно. Короче говоря, в зависимости от обстоятельств я могу предоставить бесконечное количество различных средств нападения и защиты.

10. В мирное время я полагаю, что могу доставить вам такое