Книга Безрассудная - Лорен Робертс

шагом я ощущаю тяжесть содеянного. Кай молчит, прекрасно понимая, каково это. Что значит убивать и жить с каждым призраком.

Позади нас раздается хруст грязи под ботинками.

Я поворачиваюсь на звук, поднимая пустой лук.

Он тощий, гораздо меньше своих товарищей-разбойников — неудивительно, что я не заметила его среди камней. Он держит лук в трясущихся руках, напрягаясь, чтобы держать его нацеленным на Кая.

И прежде чем я успеваю моргнуть, он стреляет.

Я не задумываюсь, прежде чем встать перед принцем, которого, по идее, должна ненавидеть. Время словно замедляется, пока стрела летит в мою сторону. Рефлексы берут верх над телом, заставляя меня поднять разряженное оружие.

Я взмахиваю луком в воздухе, слыша, как дерево соприкасается с древком стрелы, еще до того, как успеваю осознать, что произошло. Стрела падает на землю размытым пятном, ее наконечник зарывается в грязь.

Я поднимаю глаза и вижу, что выражение лица мужчины отражает мое собственное. На его лице написан полный шок от того, что мне удалось сделать. Пользуясь его нерешительностью, я тянусь за спину, чтобы вытащить стрелу из рюкзака.

Через мгновение она уже наложена на мой лук.

Мои пальцы обвиваются вокруг тетивы — легкие сжимаются, дыхание перехватывает в горле.

Я ослабляю хватку на тетиве, готовясь выпустить стрелу…

Мутное пятно рассекает воздух, кувыркаясь, пока не вонзается в грудь мужчины.

Я моргаю, глядя на стрелу, все еще натянутую на моем луке.

Когда мой взгляд возвращается к мужчине, он сжимает грудь, из которой теперь торчит рукоять ножа.

Я поворачиваюсь и вижу, что рядом со мной стоит Кай, сжимая раненое плечо. — Ну вот, — говорит он с болью в голосе. — Все уже улажено.

Я оглядываюсь на человека, упавшего лицом в грязь. — Как ты…?

— Левая рука, — небрежно произносит он. — Но все равно чертовски больно.

— Я разобралась с этим. — Я отворачиваюсь, избегая его взгляда. — Я… я собиралась это сделать.

Он встает между мной и мужчиной, закрывая мне вид на Смерть, пришедшую за ним. — Я знаю. Знаю, что ты с этим разобралась. Ты сделала это совершенно очевидным, когда отбила стрелу в воздухе. — Он качает головой, улыбка вырисовывает его ямочку. — Но, как я уже сказал, моя душа достаточно запятнана за нас обоих. И ты уже достаточно убила ради меня.

Я отвожу взгляд, не зная, что сказать. Не знаю, как сказать ему, как много это для меня значит. Поэтому останавливаюсь на мягком «Спасибо».

— Прозвучало болезненно, — говорит он, ухмыляясь, как и подобает засранцу.

— Ну, благодарить тебя — это не совсем то, к чему я привыкла.

— Думаю, это просто манеры в целом, к которым ты не привыкла, — говорит он, снова начиная идти по тропинке.

Он тянет меня за собой, а я качаю головой ему в спину, понимая, что все это лишь отвлечение от смерти, разворачивающейся позади нас. — О, а ты так хорошо воспитан?

— Учитывая, что у меня было множество наставников и годы обучения, можно сказать, что да. — Его голос звучит напряженно от боли. — Меня учили, как держать себя при дворе и среди знати. Как разговаривать с женщинами и…

Я фыркаю. — Ты имеешь в виду флиртовать?

— Нет, это всегда приходило само собой, дорогая.

Я наконец-то догнала его и пошла рядом. — А быть ослом тоже естественно, или этому тебя научили во дворце?

Его губы подергиваются, пока он обдумывает мой вопрос. — Естественно. Но я не могу присвоить себе все заслуги. — Он оглядывает меня. — Это ты вытягиваешь из меня.

Я отворачиваюсь, сканируя камни, чтобы оправдать свое желание смотреть куда угодно, только не на него. Местность становится все более неровной, невероятно каменистой. Стены по обе стороны от нас высокие и испещрены выбоинами. Большинство из них слишком малы, чтобы назвать их пещерами, но мой взгляд привлекает устье одной, которая выглядит многообещающе. Я смутно задаюсь вопросом, в какой из них обитает сама первая королева.

— Как тебе вон та? — указываю я.

На его лбу выступил пот, а рот сжался от боли. Когда он просто кивает, не делая никаких хитроумных замечаний, я понимаю, что он испытывает сильный дискомфорт.

Солнце палит на нас, пока мы медленно пробираемся к пещере. Волдыри вопят при каждом шаге, когда кожа трется о ботинки. Я прикусываю язык, зная, что то, что чувствует рядом со мной Энфорсер, гораздо хуже.

Когда мы наконец входим в пещеру, нас окутывают тени. Свет здесь словно поглощен, поэтому кажется, что мы ступили в пещеру вечером.

— Сядь, — сурово приказываю я.

Он не сводит с меня глаз, повинуясь, опускается на землю. — Что ты делаешь, Грей?

Я приседаю позади него и осторожно поднимаю его окровавленную рубашку, чтобы осмотреть рану. — А что, по-твоему, я делаю, Азер?

— Похоже, ты заботишься обо мне, — говорит он с ухмылкой, просачивающейся в его голос. — И такое ощущение, что ты меня раздеваешь.

Я фыркаю. — Не будь слишком польщен. Я не могу допустить, чтобы ты стал мертвым грузом, не так ли?

Он кряхтит от боли, когда кончики моих пальцев касаются нежной кожи вокруг раны. Запах крови ударяет мне в нос, заставляя сделать глубокий вдох, прежде чем сказать: — Мне нечем зашить ее. Все, что я могу сделать, — это промыть ее и забинтовать.

— Отлично, — выдавливает он. — Давай покончим с этим, да?

— Но ее нужно зашить, — строго говорю я. — А то может попасть инфекция.

— Мы вернемся в Илью уже завтра, — спокойно говорит он. — Повязка остановит кровотечение на достаточное время. Я сам себя исцелю, когда мы доберемся туда.

— Верно. — Я киваю, сглатывая при виде крови. Я хватаюсь за край его рубашки, чтобы осторожно стянуть ее через голову. Он шипит, когда она задевает его рану. Нежно положив руку ему на спину, я побуждаю его лечь на живот.

Спина обнажена и вытянута передо мной, на коже запекшаяся кровь. Я едва могу разглядеть под ней порез, и от металлического запаха у меня щиплет в носу. — Расскажи мне что-нибудь, — слабо говорю я.

— Рассказать тебе что-нибудь? — В его смехе слышится боль. — Неужели сейчас самое подходящее время для…

— Да, — перебиваю я. — Это может быть что угодно, просто… просто поговори со мной.

Я зажмуриваюсь, чтобы отвлечься от ощущения его крови на кончиках пальцев и вида того, как она растекается по его коже. Что-то в том, как он замирает, подсказывает мне, что он начинает понимать.

— Хорошо. — Его голос звучит напряженно. — Правду?

— Всегда правду, — бормочу я.

Долгая пауза. — Иногда я завидую, что именно ты убила моего отца.

Мои глаза распахиваются, чтобы с недоумением уставиться на его затылок. —